- Ну, не упрямься же! Вставай, братец, пройдем еще немножко! Помнишь, как шибко умел ты бегать дома? Ну, раз-два, побежали, братец! Поиграем в лошадки: я буду пристяжным, а ты коренным!
Но маленький мальчик устало опустил голову и жалобно просил:
- Есть хочу, дай мне хоть чего-нибудь поесть!
- Ну что я дам тебе здесь, на дороге. Вставай, пройдем немного, может, боженька и поможет нам!
Светлые глаза меньшенького сразу широко открылись.
- А далеко живет он, боженька-то?
- Он повсюду живет.
- Тогда куда ж нам идти? Почему же он тогда не даст нам поесть прямо здесь, на дороге?
- Ах ты глупенький! Не так-то все просто!
В этот момент за их спиной застучали колеса тяжелого извозчичьего фургона. Тетушка Добош выглянула из-под навеса и, узнав маленьких Верешей, крикнула вознице:
- Эй, кум, остановись-ка! Смотри, да это те самые крепостные ребятишки! Значит, вас и впрямь выгнали из деревни? Как же этот басурман Кручаи бога-то не боится?! Неужели господь не видит такую несправедливость? Ну, у него много забот! Зато я вижу! А ну залазьте поскорее ко мне в фургон!
И тетушка Добош, усадив рядом с собой бедных сироток, накормила их (у нее в дорожной суме была и холодная телятина, нашпигованная чесноком, и всякие там коржики, пышки). Детишки наелись досыта и, обнявшись, тотчас же заснули на тряской колымаге.
Тетушка же, пожалевшая сироток, принялась тем временем строить планы относительно их, и, когда фургон подкатил к знакомым окраинным домикам Дебрецена, она уже твердо решила взять их к себе и воспитать с божьей помощью. Бог забрал ее собственных сыновей, а взамен дал вот этих. Да исполнится воля господня!
На старой башне прогудел звучный дебреценский колокол, словно ответил тетушке: "Аминь!" - а фургон въехал на добошевское подворье.
- Ну, вот мы и дома, - сказала тетушка Добош и растормошила спящих ребятишек. - Тебя как зовут, сынок? - спросила она меньшого.
- Пали.
- Ну, а теперь твое имя будет Ласло. Смотри не забудь! А тебя как?
- Я - Фери, - отвечал старший сиротка.
- А ты будешь отныне прозываться Иштваном. Эй, Добош! Где Добош? Что за беспорядок? Даже встретить меня не можешь выйти?!
Бедный хозяин лениво, как медведь, приплелся на зов.
- Ну, чего ты рот-то разинул? Не видишь разве, что я детей привезла?
- Каких еще детей? - осмелился поинтересоваться хозяин. - Бесплатных школяров?
- Бери выше! Ни отца нет у них, ни матери. Одного мы с тобой станем звать Лаци, а другого Пиштой.
- Вот это да! - изобразив на лице полагавшуюся для такого случая радость, воскликнул тетушкин муж. Подойдя к двум удивленно уставившимся на него мальчикам, он щелкнул каждого из них по лбу и заявил: - Головы у них крепкие. Умными людьми вырастут!
Вот как попали к тетушке Добош два нищих студента. С той поры на добошевском подворье вновь зазвучали незабываемые милые имена:
- Эй, Лаци! Пишта! Где вы? Идите сюда!
Почтенная тетушка Добош одевала, а по воскресеньям и причесывала мальчиков, совала им (тайком от платных студентов) лучшие куски - и все это ради того, чтобы вечером, после дневных забот, шумные шалости озорных ребятишек и дорогие сердцу имена Лаци и Пишты развевали горести хозяйки и убаюкивали ее.
Глава III
СРАЖЕНИЕ В БОЛЬШОМ ЛЕСУ
Оба мальчика тоже горячо полюбили тетушку Добош. Они были добры, послушны и ласковы, но с лиц их никогда не сходило выражение глубокой грусти, которую, казалось, невозможно было прогнать ничем. В особенности печален был старшенький, Пишта. Едва удавалось ему забиться куда-нибудь в уголок, как на глаза у него навертывались слезы и он принимался плакать.
И в семинарии их знали такими. Разница между братьями состояла лишь в том, что Пишта, несмотря на свое горе, хорошо учился, Лаци же не шли в голову никакие науки, и сидел он обычно нахохлившись на самой задней парте. Зато в "куче мале" или в драке с подмастерьями-сапожниками - тут уж он был первым.
В дебреценской семинарии в те годы пуще прочего почитали герундиум[8], и уменье драться ценилось много выше, чем знание наизусть хоть всего Овидия.
Студент-забияка был и у горожан в большом почете, да что там у горожан! Сами достопочтенные господа профессоры уважали крепкий, увесистый кулак. Ведь турка не выпроводишь из страны, как бы ты ему красиво ни читал оды Горация, а дай ему шестопером по загривку, он быстренько уберется восвояси.
