Уже на последнем издыхании Честер признался священнику, а с ним и полицейским, стоявшим рядом, что он Уильям Чемберлен и он же Честер Макфарланд – это имя было его настоящим. Он рассказал, задыхаясь и то и дело останавливаясь, так как из-за раны в легком у него шла горлом кровь, об убийстве им в афинской гостинице «Кингз-палас» греческого агента. Жандарм, сообщивший об этом Райделу, зачитал ему текст признания, переданного по радио марсельской полицией.
«…Райдел Кинер застал меня в коридоре гостиницы, когда я тащил тело греческого агента. Я пригрозил, что, если он расскажет кому-нибудь об убийстве, я заявлю, что это сделал он. Я заплатил ему за молчание и настоял, чтобы он остался со мной. Так я мог за ним постоянно приглядывать. Райдел Кинер ни в чем не виновен. Я заставил его помочь мне спрятать тело в кладовой гостиницы. Это неправда, будто он шантажировал меня. Неправда».
– Это так? – спросил жандарм.
В камере Райдела, дверь в которую теперь была открыта, находились еще двое полицейских.
– Продолжайте, – попросил Райдел.
«Я виновен в мошенничестве, подлогах и надувательстве многих граждан в Соединенных Штатах. Я использовал Райдела в качестве осведомителя и телохранителя, пока он не начал ухаживать за моей женой. Я вышел из себя. Я пытался убить его в Кноссе. Он много знал и потому был опасен. Но ваза вместо него попала в мою жену. Я сказал Райделу, что, если он попытается донести на меня в полицию, я заявлю, будто это он убил ее, пытаясь избавиться от меня. Я не хочу умирать. Я боюсь смерти. Мне только сорок два. Я умираю?.. Возьмите меня за руку, не отпускайте мою руку…»
– Остальное – бессвязный бред, – закончил жандарм.
Услышанное глубоко потрясло Райдела и на какой-то миг даже заставило растеряться, словно это была сплошная неправда. Будто он услышал о собственном отце что-то опустошающее, невероятное. И все же Райдел знал, что именно Честер выразил эти мысли, которые француз облек в просторечный французский и растянул в длинные предложения. Честер, вероятно, сказал все, что мог, лишь бы они поняли: «Райдел Кинер ни в чем не виновен». Честер на поверку оказался добр, более чем добр. На глазах у Райдела выступили слезы.
– То, что он рассказал, правда? – спросил наконец жандарм.
– Это… в основном правда.
Райдел дрожал, слезы готовы были выступить снова. Он глядел на жандарма, писавшего что-то внизу листа. В самом начале своего признания Честер заявил, будто знает, что Райдел Кинер уже рассказал обо всем в Париже. Но это было не так. Райдел ни словом не упомянул о Макфарланде. Он не менял своих показаний о том, будто встретил Чемберленов на Крите. Полиция сама узнала о Макфарланде после того, как перехватила корреспонденцию на имя Филиппа Ведекинда в парижском отделении «Америкен экспресс». Об этом рассказали Райделу. Была послана телеграмма в Нью-Йорк с просьбой разыскать человека по имени Джесси Доути, и таким образом полиция смогла связать Ведекинда с Макфарландом.
Жандарм – не тот, который читал признание Честера, а который допрашивал Райдела вчера вечером после задержания на бульваре Осман, – спросил:
– Вы подтверждаете, что видели Макфарланда в коридоре гостиницы, когда он тащил тело греческого агента?
– Да.
– Вы были прежде знакомы с Макфарландом?
– Нет.
– Вы встретили его тогда в коридоре впервые? Совершенно случайно?
– Да.
– И он угрожал обвинить вас, если вы заявите на него?
Вопрос звучал явно скептически.
– У него в кармане был пистолет, – сказал Райдел. – Пистолет агента. И он хотел, чтобы я помог ему отнести тело в кладовую. Ну а после того, как мне пришлось сделать это, я чувствовал себя виновным как соучастник.
Жандарм кивнул:
– И тем не менее ваше участие должно быть внесено в протокол. – Он посмотрел бумаги, которые держал в руках.
Райдел сознавал, что наполовину солгал, но ведь Честер солгал целиком, тем самым спасая Райдела. Ложь Честера должна спасти его. Лгали оба. Райдел – опустив убийство в Афинах и заявив, будто встретил Чемберлена на Крите. В глазах полиции такое упущение выглядело как попытка скрыть факт соучастия в преступлении. Он один, подумал Райдел, будет знать – или верить, – что скрыл происшествие в гостинице как для того, чтобы спасти Честера от обвинения в убийстве, так и чтобы обезопасить себя от обвинения в соучастии. Райдел пока еще не знал, не мог знать, из-за пяти жандармов, теснившихся в его крохотной камере, как с этой ложью смирится его совесть.
