— …свадьбой, — закончила она за него. Господи милосердный, почему ему так трудно выразить то, что у него на уме?
— Да, правильно. А мама и папа сильно давили на меня, заставляя жениться.
— Я это чувствовала, — призналась Кэрри.
— Тотчас после женитьбы они собирались переписать на меня весь бизнес.
— Поэтому ты и сделал мне предложение?
— Отчасти. Вернее, главным образом. — После очередного глотка и вторая порция мартини заметно уменьшилась.
— А я думала, ты любил меня. — Кэрри оперлась лбом на кончики пальцев.
— Я тоже думал, Кэрри, что люблю тебя. У меня не было намерения расстаться с тобой. Но за несколько недель до свадьбы я поехал по делам в Атланту.
— Помню.
— И встретил там девушку.
— Встретил девушку? — Кэрри взглянула на него с любопытством.
— Она танцовщица.
— Танцовщица?
— Да, понимаешь… нас собралась группа — торговцы мебелью, дизайнеры; были на конференции и вместе пошли в этот клуб. На сцене танцевала она. — В голосе его явственно слышалась ностальгия, взгляд устремился вдаль. — На ней было… ну, неважно… Но с первой же минуты началась магия.
— «Магия»? — Поистине Роберт преподносит ей сюрприз за сюрпризом. — Так ты говоришь мне, что бросил меня ради танцовщицы из ночного клуба, и называешь это… магией?
Роберт понял, что сморозил глупость, и моментально попытался ее замять:
— Но это не значит, что я по-своему не любил тебя.
Ну, хватит с нее, сколько можно выдерживать подобные признания!
— И поэтому, Роберт, все так вышло? Минуту назад ты сказал, что твои родители подталкивали тебя к женитьбе, а ты встретил другую и поэтому бросил меня. Правильно я поняла причину?
Роберт допил свой мартини и сделал знак, чтобы ему принесли еще.
— Да, все правильно, кроме того, что… ммм… произошло между нами в ту ночь. И она… ммм… забеременела.
Кэрри уставилась на него и молчала, наверно, целую минуту, пытаясь осмыслить то, что услышала.
— И ты знал об этом до свадьбы, так?
— Да. — Он не сумел посмотреть ей в глаза.
— Боже милостивый, почему ты тотчас же не сказал мне все как есть? Позволил строить планы, продолжать приготовления?
— Ну, мне было… неловко, ты понимаешь?
— Да-а уж!
— Все развивалось слишком быстро… Будто… будто я еду в поезде, а он потерял управление. И я старался, но не мог ничего придумать, чтобы остановить его… чтобы… ну, не было этой свадьбы.
— И ты придумал — послал несчастную Марсию с трусливой коротенькой запиской. Поверить не могу. — Кэрри покачала головой. — Никак не могу!
Роберт, не отвечая, тянул третий бокал мартини.
— Знаешь что, Роберт? Я всегда уважала тебя. Думала, ты настоящий джентльмен. Ты так красиво ухаживал — цветы, прогулки при луне и все такое… Романтично — сам понимаешь, как это важно для женщины. Но Уилл прав: ты просто трус.
Роберт, казалось, вот-вот разнюнится.
— Понимаю, ты разочаровалась во мне. И я этого заслуживаю.
Она заметила, конечно, его состояние, и ей стало жалко его, всю злость словно смыло.
— Ох, Роберт, никогда я не думала, что ты из тех, кто не способен нести ответственность.
— Я буду нести ответственность. Завтра еду в Атланту, чтобы жениться на ней.
Кэрри нетерпеливо потянулась за жакетом и кошельком.
— Надеюсь, что вы будете очень счастливы. Кстати, как ее зовут?
— Бум Бум Ла Флейм. — Роберт расплылся в дурацкой улыбке.
Для Кэрри это оказалось слишком — она вытаращила глаза и несколько секунд смотрела на него, потом вдруг взорвалась громким хохотом.
— Ты женишься на женщине, которую зовут… ох… Бум Бум Ла Флейм?
Роберт мгновенно стал мрачнее тучи.
— Э-э… послушай, ты не должна так говорить. Она милая девушка.
Но Кэрри умирала от смеха. В сознании у нее выстроилась картина: Бум Бум, в едва прикрывающем наготу наряде с блестками, пьет утренний чай с утонченной дамой — матерью Роберта…
— Ох, ох… да-да! — сквозь хохот вдохнула она. — Готова держать пари — она очень милая. И здорово поладит со всеми нашими леди в Уэбстере. Почему бы ей не давать уроки танцев в Городской библиотеке или в Женском клубе…
— Кэрри, это немилосердно с твоей стороны. — Роберт с трудом поднялся со своего места.
Да, она согласна, немилосердно! Но кто здесь удержался бы… Хватаясь за бока, она, скорчившись, прижалась к стене ниши, смех сотрясал ее.
