От чувства жуткого унижения волна тошноты подкатила к горлу. Кэрри непроизвольно ухватилась за живот, смяв развевавшиеся концы атласных лент, опоясывавших талию.
Нет, этого всего она не выдержит — выше сил! Недаром, видно, отец всегда говорил: «Смотри, гордячка, чувство собственного достоинства — это тоже хорошо в меру. Как бы оно тебя не поглотило». Это правда, но ведь себя не изменишь. Чтобы ее жалели — подумать только!
Ноги пришли в движение будто независимо от нее: пересекли небольшое крыльцо, спустились по ступенькам… Еще не оправившись от первого потрясения, Кэрри двигалась медленно, в каком-то оцепенении; но вот шаг ее убыстрился, она побежала. Миновала стоянку и понеслась дальше — лес начинался прямо за белой, обшитой досками церковью. Ветви деревьев цеплялись за вуаль, словно пытаясь сорвать ее с головы. Надо вытащить шпильку… Кэрри остановилась и стянула вуаль с каштановых волос, разрушив тщательно сделанную прическу. Прозрачная ткань зацепилась за низко свисавшую ветку ореха — ну и пусть висит, снимать не стоит. И, оглянувшись, она увидела, как бьется на ветру белый призрак ее надежд и мечтаний. Вот и все, что от них осталось…
Хриплое рыдание вырвалось из горла, Кэрри повернулась и побрела дальше. Еще несколько секунд — и она, миновав узкую полоску леса, оказалась на той стороне не очень оживленной дороги, которая вела к дому. Домой? О нет! Кэрри подобрала платье и пустилась бежать на юг — в противоположном направлении. Для свадьбы она выбрала туфли «а-ля балет», чтобы не быть выше Роберта, и сквозь тонкую подошву мелкие камешки впивались в ступни…
Роберт! В сознании калейдоскопом мелькали эпизоды счастливого, полного надежд общения. Они знали друг друга долгие годы — ведь с Марсией-то дружили со школы. Но встречаться стали, только когда Кэрри окончила колледж, начала работать в рекламном агентстве в Гринвилле и переехала домой.
Она полюбила его намного раньше, чем он ее, но у нее не возникало и тени сомнения — они отлично подходят друг другу! Его спокойная внимательность ее покорила. А как они веселились, когда вместе украшали маленький дом, доставшийся ему по наследству!.. Здесь они поселятся и будут жить; появятся дети — пристроят еще комнаты. Потом он уже не хотел говорить о детях, как, впрочем, и ни о чем другом. Она понимала, конечно, — что-то не так, но предпочла погрузиться в предсвадебные хлопоты и… ничего не замечать!
Захваченная своими переживаниями — почему же, откуда это обрушилось, такая катастрофа? — Кэрри не слышала шума приближавшегося автомобиля — тот выскочил из-за поворота впереди. Тормозит, замедляет ход… Внезапно он круто развернулся в том направлении, в каком шла Кэрри, поехал рядом с ней — и вдруг затормозил так резко, что чуть не встал на нос. Кэрри изумленно огляделась: Уилл Кэлхаун смотрит на нее с переднего сиденья своего «мустанга с откидывающимся верхом. Уилл поднял солнцезащитные очки на макушку.
— Кэрри, что случилось? Что ты здесь делаешь?
Кэрри пробормотала себе под нос несколько слов, вовсе не подобающих леди. Уилла она не видела несколько месяцев, а в этот момент… да хоть бы никогда его не видеть. Если его брат женат на ее сестре, так сам по себе этот факт еще не делает их родственниками. Однако Уилл почему-то решил, что это дает ему право отпускать замечания насчет ее жизни, выбора спутника оной, даже работы в рекламном агентстве. Почти всегда она находила именно эту его манеру невыносимой и сверхскучной!
На нем элегантная синяя пара — пиджак на спинке сиденья рядом, — светло-голубая рубашка с галстуком. Джентльмен шествует на свадьбу… Ага, глаза его снова закрыты зеркальными солнцезащитными очками. Но она успела отметить — на лице его написана высшая степень недоумения.
— Ответь мне, Кэрри! — не отставал он. — Куда это ты несешься как безумная? Что ты здесь делаешь одна? Церковь в другой стороне. — Он снял очки и бросил их на приборную панель.
Поднимается на сиденье, вот-вот вылезет из машины — и тогда от него не избавишься.
— Прекрасно я знаю, где церковь. — Кэрри отступила на шаг и вздернула подбородок. — Как раз оттуда и иду.
