— Вы просто молодцом! — весело сказал он. — Анна, дай и мне чаю, я озяб и устал.
— Сейчас, отец.
— Теперь, господин офицер, я удовлетворю ваше любопытство и скажу, почему я и моя дочь так хорошо говорим по-русски, — сказал старый Карл.
— О, пожалуйста! — обрадовался Гарин.
Гофман подробно рассказал князю о своей жизни в Петербурге, со слезами на глазах он вспоминал о своей покойной жене:
— Двадцать лет прожил я с женою, как двадцать счастливых радостных дней. Она умерла и в Петербурге не осталось у меня ничего дорогого; я уехал с Анною сюда и, как видите, сделался тоже жертвою войны. Французы нанесли мне жестокий урон в моём хозяйстве. Теперь не скоро поправишься, — закончил старик свой рассказ. — Теперь, господин офицер, скажите и вы своё имя, — попросил Гофман.
— Как? Разве до сих пор я не сказал? Какой же я рассеянный. Я — князь Сергей Гарин.
Титул произвёл своё впечатление, добрые люди были очень польщены присутствием в их доме одного из представителей истой русской аристократии.
Совершенно неожиданно вбежал в комнату Иоганн; он был бледен как полотно.
— Французы, французы! — кричал он в сильном испуге.
— Как, где? — в один голос спросили все бывшие в комнате.
— Невдалеке отсюда. Я было пошёл в город, а французы мне навстречу, я и вернулся вам сказать.
— И хорошо сделал, добрый Иоганн. Надо спасаться, князь, иначе дело будет плохо.
— Куда? Где же мне искать спасения: я едва могу ходить. Я останусь здесь, я не боюсь их и дорого продам свою свободу.
— Нет, князь, мы так вас не оставим, мы поможем вам встать, а я найду, где укрыться.
В доме Гофмана в задней комнате был сухой подвал. Дверцы его были так хорошо устроены, что их совершенно нельзя было заметить. Старик с помощью работника помог сойти в подвал раненому князю, затворил дверцы и заставил их тяжёлой колодой.
— Ты, Анна, беги немедля в лес, Иоганн тебя проводит.
— А ты, отец? — спросила молодая девушка, не менее перепуганная, чем все в доме.
— Я останусь здесь и постараюсь выпроводить непрошеных гостей. Я никак не предполагал, что французы не все ушли отсюда. Иди же, Анна; в лесу тебе бояться нечего, ты скроешься в землянке и будешь в безопасности.
— Не за себя я боюсь, отец, а за тебя и за князя. Боже мой, что с вами будет!
— Успокойся, дочь моя, с мирными жителями французы не воюют, и меня они не тронут.
— А князь?
— Князя они, поверь, не найдут, до него трудно добраться. Спеши же, Анна.
— Прощай, отец, храни вас Бог!
Анна крепко поцеловала отца, оделась и поспешно выбралась из мирного домика.
Не прошло и получаса, как ферма Гофмана была окружена со всех сторон французскими солдатами.
Пожилой французский офицер в сопровождении пяти солдат, гремя шпорами и саблей, вошёл в комнату и, окинув презрительным взглядом Гофмана, грубо спросил у него по-немецки:
— Кто вы?
— Австриец Карл Гофман — к вашим услугам, государь мой! — с достоинством ответил старик.
— С кем же вы здесь живёте? — подозрительно осматривая комнату, спросил офицер.
— С работниками, — ответил Гофман.
— Где же они?
— Разбежались! Завидя приближение вашего отряда, они все покинули меня.
— Глупцы! Мы не трогаем мирных жителей.
— Надеюсь, господин офицер! Иначе это было бы недостойно Франции, — польстил старик.
— А всё-таки я должен тщательно осмотреть ваш дом, не скрыты ли здесь русские. Идите и показывайте нам все ваши комнаты.
— К вашим услугам, государь мой, — нисколько не растерявшись, согласился Гофман и повёл французского офицера и солдат по всему своему дому.
Находясь в подвале, бедный князь слышал, как над его головой ходили солдаты и стучали об пол прикладами своих ружей; он уже решил, что, если его найдут неприятели, он дёшево не продаст свою жизнь и будет защищаться до последней крайности.
«Лучше смерть, чем постыдный плен», — думал он.
Но французы не догадались о существовании подвала и, тщательно осмотрев весь дом и двор, ушли. На этот раз они даже ничего не тронули из имущества. Впрочем, ничего ценного у Гофмана уже не оставалось.
Ещё долго после ухода французов старик не выпускал из подвала Гарина; он боялся, чтобы неприятели не вернулись.
