Он родился в поле. Земля здесь никогда не принадлежала тем, кто пахал. Батраки работали от зари до зари. Республика принесла им облегчение: они стали работать от восхода до захода солнца — на час меньше. Они ели «косидо» — похлебку из воды с горохом и пили мутное вино. Они жили в городах, которые почему-то еще назывались деревнями. Ночью, до рассвета, они уходили в поле и шли часа два. Половину заработка они отдавали за квартиру.
Он не умел читать. Работать он начал ребенком. Отец сказал ему:
— Ты счастливец, ты начинаешь жизнь вместе с республикой, она даст тебе землю.
Но республика так долго не давала земли крестьянам, что они пошли брать ее сами. Его семья получила маленький кусок истощенного сухого поля. Но кусок был, наконец, свой.
Те, кому земля принадлежала раньше, пошли войной на народ.
Он взял старое охотничье ружье, единственное богатство отца, и отправился в казармы. Его спросили, к какой партии он принадлежит. Он ответил:
— К той, что за свободу и землю.
Его спросили, что он умеет делать.
— Умереть я сумею не хуже других.
Его спросили о возрасте.
— Отец сказал, что я начал жизнь вместе с республикой. Я не хочу пережить ее.
Его зачислили в молодежный отряд. У солдат было по ружью на троих и несколько самодельных гранат. Истертые полотняные туфли скользили по горным камням. Стрелять они учились в бою по живым мишеням. Итальянские и немецкие летчики сбрасывали на них бомбы и, снижаясь, расстреливали их из пулеметов. Их забрасывали листовками: «Сдавайтесь, иначе мы вырежем и ваши семьи!» Кейпо де Льяно, диктатор Андалусии, кричал у микрофона: «Ваши сестры и невесты только и ждут моих красавцев — легионеров!»
Отряд редел. Командир сказал: «Нам необходим пулемет». Ему ответили: «Хорошо».
Их было десять. Ночью они крались по горе. Они ползли, прижимаясь к земле. В лунном свете они увидали вражеский пост. Лунный луч скользнул по пулемету. Между ними и часовым было несколько шагов и — смерть. Вчерашний батрак прошептал:
— Вам незачем умирать. Вы броситесь на них, когда я крикну.
Он прополз за спиной часового, кинулся на пулемет, и накрыл его своим телом. Выстрелы и его крик слились вместе. Враги не сумели оторвать его от пулемета, а товарищи не дали им прикончить его.
Отряд разделился: половина понесла пулемет, половина — раненого. По дороге они остановились, и один торжественно сказал:
— Хесус-Фернандо Руис, за храбрость мы выбрали тебя сержантом.
Отряд отступил к Бадахосу. Каждый дом стал крепостью. Дорога в Португалию была еще открыта. Пять километров — и человек в тюрьме, но не на войне. Пушки громили старые стены, бомбы проламывали крыши. Но из-под развалин черные руки швыряли консервные коробки, начиненные динамитом.
Пьяные легионеры пошли в последнюю атаку. Они не знали, что сержант Руис научился стрелять из пулемета. Они не знали, что топор в его руках страшнее штыка. Зато Руис знал, что для него все кончено. Он знал теперь, что наверняка не переживет республики. Половину бросившихся на него он скосил пулеметом, на остальных кинулся с топором.
В город въехали танки. Они шли по улицам, разметывая баррикады, руша стены, давя трупы. Руис отступал из дома в дом. Он стрелял из-за каждого камня. Но наконец защищать стало нечего.
Легионеры схватили его. Они повели его по городу, на каждом углу ставили на колени и били. Когда он спотыкался, его кололи штыками. Его вели по трупам. Кровь стекала с тротуаров и лилась по сточным канавам.
Его привели к штабу. Офицер спросил:
