У р с у л а. Какое тебе дело до меня, до моих родителей! Я немка, а ты русский, и мы с тобой враги!
А н д р е й. Нет, вы все-таки не люди. Я думал, хоть в тебе есть что-то человеческое!
У р с у л а. Ты хочешь, чтобы я предала их? Они выполняют свой воинский долг. И я должна быть с ними до конца!
А н д р е й. От тебя зависит жизнь многих людей, ты можешь их спасти… Даже дикари не убивают раненых.
Входят Т е о, Р е й н г о л ь д, Д и т е р. Они приносят ящики со взрывчаткой, укладывают их.
Т е о. Осторожно, Ренни.
Р е й н г о л ь д. А что, может взорваться?
Т е о. Бывает. От удара, от выстрела.
Р е й н г о л ь д. Хм… Тогда мне лучше эти ящики не таскать… Не дай бог уроню. У меня иногда нарушается равновесие… внезапное головокружение. Наследственность по материнской линии.
Т е о. Иди, не то я покажу тебе наследственность!
Р е й н г о л ь д. Если что случится, пеняйте на себя.
У р с у л а. Тео, я больше с ним не останусь. Я лучше буду таскать ящики.
Дитер и Рейнгольд уходят.
Он все время заговаривает со мной.
Т е о. Ну и пусть. Тебе-то что?
У р с у л а. Он говорит, что там, в приюте, говорили неправду, что нас подбросили… что родителей арестовали, посадили в лагерь, а нам сказали, что мы подкидыши. Тео, я не верю… Откуда он может знать?.. Ведь этого не могло быть, не могло?! Я не верю, что фрау Ганзен обманывала меня. (Андрею.) Ты все выдумал, выдумал! Я не верю тебе, не верю. (Плачет.)
Т е о (забирает автомат). Вот что, давай сюда автомат и отправляйся отсюда.
У р с у л а. Куда? Мне некуда идти.
Т е о. Пойдешь к моей тетке. Она живет на Фридрихштрассе. Я дам записку. Или просто скажи, что тебя прислал Тео.
У р с у л а. Я боюсь.
Т е о. Чего боишься?
У р с у л а. Боюсь выйти на улицу. Там русские.
А н д р е й. Он прав. Надень белую повязку — никто тебя не тронет.
Т е о. Пожалуй, что так. Ну, иди, иди! Фридрихштрассе, двенадцать. Фрау Клара Кониц. Скажешь, что тебя прислал Тео. А я… Если я выберусь из этой переделки, я тоже приду туда.
Урсула уходит. Тео достает сигару, прикуривает.
А н д р е й. Много там этих ящиков?
Т е о. На тебя и одного хватит. Затянуться хочешь?
А н д р е й. Что это ты такой добрый?
Т е о. Считай, что я выполняю твое последнее желание.
А н д р е й. Тогда развяжи руки.
Т е о. Дураков нет. (Дает Андрею затянуться.) Ты прилично говоришь по-немецки. Кто тебя учил?
А н д р е й. В Москве, в Сокольниках, в одном доме с нами жили немцы.
Т е о. А что эти немцы делали в Москве?
А н д р е й. Они уехали из Германии, когда к власти пришел Гитлер.
Т е о. Понятно. Коммунисты. (Затягивается.) Да, хорошо бы сейчас оказаться на Фридрихштрассе, двенадцать.
А н д р е й. Ты был наверху, ты сам видел — всюду наши… Уйти вам некуда. Ну, взорвете… А дальше что? Вас тут же поймают. И расстреляют на месте.
Т е о. Да, если попадемся, расстреляют. На, потяни еще раз. (Дает затянуться Андрею, затягивается сам, вынимает из кармана портсигар.) Откуда у тебя эта игрушка? Трофей?
А н д р е й. Нет. Подарок.
Т е о. Ну, если подарок, на, держи. (Засовывает портсигар в карман Андрею.) Но боюсь, что он тебе не понадобится.
А н д р е й. Тебе тоже.
Тео усмехнулся; подражая трубе, напевает траурный марш.
Война кончается. Неужели тебе не хочется жить?
Т е о. Мало ли чего хочется! Мне вот, допустим, хочется у тети оказаться. И чтобы она поставила передо мной свою голубую кружку с молоком… А молока давно в Берлине нет. И дома моего тоже нет. Разбомбили. И где моя мама… не знаю. Можно, конечно, выбраться из этой мышеловки, переодеться в штатское или нацепить белую повязку…
А н д р е й. Что же тебе мешает? Ты предпочитаешь погибнуть как герой?
Т е о. Шкуру спасти можно. Но вот скажи мне… если я тебя сейчас отпущу, развяжу руки и скажу: «Беги!» И только одно условие — живым останешься только ты один. Согласен?
А н д р е й. Нет.
Т е о. Зачем же ты предлагаешь мне сделать то же самое?
А н д р е й. Разве это то же самое? Я хочу спасти людей, а ты готовишься их уничтожить.
Входят Г е л ь м у т и Д и т е р, укладывают принесенные ящики.
Г е л ь м у т. Взгляни, Тео, может быть, этого довольно?
Т е о (покачал головой)
