— А впрочем, Иден, я не так уж и беспомощен, как может показаться. Я примерно представляю себе, куда в первую очередь пошел ваш брат. Зная Винса, нетрудно предположить, что прежде всего он отправится вымыться и переодеться. — Иден показалось, что Киннкэйд каким-то неведомым ей образом прочел ее мысли. — Он будет держаться подальше от маленьких мотелей. Его грузовик было бы слишком легко запомнить и узнать. Поэтому он остановится в одном из больших отелей, где есть казино. И как ни говори, а это больше в его манере и стиле.
— И все же вы не знаете, в каком именно.
Ей удалось уследить за своим голосом — он звучал ровно. Ей не хотелось, чтобы Киннкэйд понял, как он близок к истине.
— Мы будем проверять их один за другим, пока не найдем его.
Рино раскинулся на две долины. Позади поднимались склоны суровой горной гряды Сьерра-Невады. Ведущая в город магистраль была запружена транспортом; с плакатов и рекламных щитов приезжим улыбались и сияли девушки, разнаряженные в самые изысканные костюмы. Под каждым таким фото величиной по меньшей мере с витрину магазина красовались названия клубов и кабаре — «У Харры», «У Бэлли», «Фламинго» и так далее. Еще больше машин сгрудилось на парковочных площадках роскошных отелей с казино — этаких монолитов из железобетона и стекла, окруженных со всех сторон сверкающими фонтанами, неоновыми вывесками и цветами.
Киннкэйд медленно кружил по одной из парковочных площадок, стараясь найти пикап Винса. Иден уже потеряла счет парковочным площадкам, которые они осмотрели без каких бы то ни было результатов. Закончив осмотр, Киннкэйд вернулся на магистраль.
Солнце уже скрылось за хребтом Сьерры, уже начали подмигивать первые уличные фонари, когда Киннкэйд завернул на заправочную станцию и подъехал к колонке, предназначенной для самообслуживания. Не произнося ни слова, он вышел из машины, открутил колпачок и опустил шланг в бензобак. Иден заметила дамскую комнату возле здания станции и тоже вышла из машины.
Ей удалось немного пройти, прежде чем Киннкэйд схватил ее за руку.
— Куда вы?
— В дамскую комнату, если вас это интересует.
Не выпуская ее руки, он окликнул служащего станции:
— В дамской комнате есть телефоны?
— Нет, но внутри, в доме, есть один.
— Благодарю, — сказал он и выпустил ее руку.
— Вы вообразили, что я собираюсь позвонить Винсу и сообщить, где мы остановились?
— Да, мне это пришло в голову.
— Я вам уже говорила, что не знаю, где он.
— Но я знаю, что вы не остановитесь перед ложью, чтобы защитить его. А он этого не стоит, Иден.
— Не согласна. Но где бы он ни был, можете не сомневаться, что здесь его нет.
Киннкэйд нахмурился… Потом взглянул на ярко-синее вечернее небо и вздохнул:
— Вы правы. К настоящему моменту ваш братец уже удрал.
Он повернулся и пошел к колонке.
Иден вошла в дамскую комнату. Когда она из нее выходила, Киннкэйд разговаривал со служащим заправочной станции. Она ждала его в грузовике, чувствуя, как на нее наваливается усталость. Недосыпание, долгие часы езды и весь полный напряжения день — все это вместе безумно утомило ее.
— И что же теперь? — спросила она Киннкэйда, когда тот снова сел за руль.
Он медлил с ответом. Потом сказал:
— Как я это представляю, у вашего брата два пути. Он или заляжет на дно и будет вести себя тихо, проводя вечера перед телевизором, или решит затеряться в толпе. Бьюсь об заклад, что он выберет последнее.
— У него есть еще одна возможность — уехать из города. — Иден надеялась, что это Винсу по силам.
— Да, мог бы. — Киннкэйд вставил ключи зажигания и повернул их. Машина отозвалась урчанием, постепенно перешедшим в размеренное гудение. — Но он слишком долго был оторван от неоновых вывесок и ночной жизни. И прежде чем уехать отсюда, захочет немного поразмяться.
Взглянув на ослепительную россыпь неоновых огней воль Стрипа, Иден была вынуждена согласиться с Киннкэйдом. Вдоль улицы тянулись мили длинных неоновых трубок и акры разноцветных лампочек. Они не горели ровным светом ни минуты — все они двигались, вспыхивали, подрагивали, сверкали то ярче, то слабее, подмигивали, и огненные надписи бежали, обгоняя друг друга, вверх, вниз, поперек, лопаясь и взрываясь, чтобы уступить место новым огням. Венцом всего этого великолепия была прославленная арка на Вирджиния-стрит, а на ней огнями сверкал знаменитый девиз города:
