— Прочь с дороги! — яростно выкрикнула Иден.
Киннкэйд чуть было не выпустил поводья ее лошади, но потом вспомнил все, что слышал о ней, и решил рискнуть.
— А если я не двинусь с места? Что тогда будет? — Он выдержал ее взгляд. — Вы меня пристрелите? Вы ведь когда-то уже убили человека. А мне говорили, что убить во второй раз много легче.
Она побелела, и в глазах ее появилась боль. Его насмешливые слова ранили ее глубже, чем он рассчитывал. Но благодаря им у него появилось то самое преимущество, в котором он так нуждался. Киннкэйд мгновенно выхватил ружье из ее ослабевших пальцев.
Но он, видимо, недооценил девушку. Почувствовав, что Киннкэйд отпустил поводья, она заставила свою лошадь повернуться и пустила ее галопом вверх по склону холма. Он рванулся следом.
Добравшись до вершины, Киннкэйд спрыгнул с мустанга и, внимательно оглядев каменистый горный кряж, не увидел никого, кроме Иден, тоже пытавшейся найти стрелявшего. Но вот и Киннкэйд, и Иден почти одновременно заметили мужчину на лошади, несущегося к другому холму. Иден тут же схватила поводья, собираясь вскочить в седло.
— Он уезжает! — вскрикнула она.
— К сожалению, слишком поздно. Считайте, что он уже ускакал.
Но до того как всадник скрылся за холмом, Киннкэйд разглядел на нем что-то черно-белое, В субботу вечером он заметил в заведении Старр на десятнике Де Парда такой же расцветки жилет.
Повернувшись, он оглядел вершину горного гребня, где рядом с небольшим валуном в ложбинке было удобное место для укрытия и откуда открывался прекрасный обзор на загоны внизу. А трава вокруг валуна была явно примята совсем недавно.
— Должно быть, он притаился здесь и сидел на корточках, — сказал Киннкэйд Иден. — Правда, я не вижу здесь гильз, но он мог подобрать их.
Иден молчала, и он обернулся к ней. На ее лице словно застыла маска гнева.
— Вот, — сказал Киннкэйд, протягивая Иден ее собственное ружье. Она взяла его, не произнеся ни слова, и уложила в чехол, притороченный к седлу. Киннкэйд догадывался о причине ее гнева.
— О том, что вы убили человека, — начал он, — я сказал только для того, чтобы остановить вас. Простите, мне очень жаль.
Но она, резко обернувшись к нему, решительно и жестко сказала:
— Вы уволены.
От неожиданности Киннкэйд с вызовом бросил:
— Черта с два!
— Вы меня слышали? Вы уволены. Собирайте свои манатки и выметайтесь.
— Никуда я не двинусь, — сказал он ей в том же тоне, с каким говорила с ним она. — Я остаюсь здесь, на ранчо «Шпора».
— Нет, не останетесь. — И тут она взорвалась, проявив в полной мере свою вспыльчивую натуру. — Вы уволены! Понимаете? Вы мне здесь не нужны. Я не хочу, чтобы вы здесь оставались!
— Почему? — огрызнулся он в ответ. — Потому что вы женщина и я заставил вас почувствовать себя женщиной?
— Нет!
— Лгунья.
Он схватил ее за плечи и, грубо притянув к себе, поцеловал.
Она ответила на это насилие яростью, изо всех сил стараясь освободиться. Но ее сопротивление угасало само собой, а гнев перерос в нечто совсем иное, но столь же жаркое и изменчивое. Постоянно подавляемое томление вдруг разлилось по всему ее телу. Ей захотелось покориться и больше ни о чем не думать.
Она снова ощутила опьяняющий жар поцелуя и его нежные, ласкающие руки. Но, вновь испугавшись власти этого человека над собой, Иден рванулась из его объятий и быстро направилась к своей лошади. Ноги плохо слушались ее, и она с трудом вскарабкалась в седло.
Всю дорогу к подножию холма Иден слышала за своей спиной стук копыт по каменистой земле, но ни разу не обернулась. Спустившись, она направила свою лошадь к небольшой группе людей, собравшейся вокруг второго грузовика, припаркованного несколько поодаль от одного из загонов.
— Ты в порядке? — спросил Винс, подходя к ней.
— Конечно, — отозвалась Иден. От нее не укрылось, что работники стараются не смотреть на нее, с преувеличенным вниманием разглядывая повреждения в грузовиках.
— И на что ты рассчитывала, когда помчалась вверх по холму? — спросил Винс, когда убедился, что она цела и невредима.
— Он ведь перестал стрелять, разве нет? — спросила она, оглядывая машины и пытаясь оценить масштабы бедствия.
