— К сожалению, теперь немного осталось домов, которые могли бы этим похвастаться.
В голосе Киннкэйда не было ни малейших следов иронии, а только спокойное одобрение. Возможно, от этого или же от сгущавшихся вечерних сумерек, а может быть, и от лимонада с виски Иден вдруг покинули присущие ей настороженность и недоверчивость.
— Большая часть старых домов снесена или разрушена временем, — сказала она и, вспомнив, добавила: — Джед утверждал, что этот дом никогда не рассыплется, потому что скреплен кровью Росситеров.
— Шутите? — улыбнулся Киннкэйд.
— Не шучу, — отозвалась Иден. — Семейная легенда гласит, что, когда месили глину для кирпичей, Кэйт сильно поранилась и крови было так много, что она придала красноватый оттенок всем кирпичам этого замеса. И еще говорят, что Кэйт велела эти кирпичи использовать в качестве угловых в основании постройки.
— Ну, это всего лишь легенда, — заметил Киннкэйд.
— Однако в детстве это была моя самая любимая история, — призналась Иден. — Мне никогда не надоедало ее слушать.
— Должно быть, Кэйт Росситер была особенной женщиной.
— Да, это действительно так. Джед рассказывал, что каждый год Кэйт сажала на веранде душистый горошек. Он уверял, будто не было аромата приятнее, чем сладкий запах душистого горошка в жаркие летние вечера. Когда мне было десять лет, я тоже попыталась посадить горошек, — вспоминала Иден. — Но земля оказалась твердой, как цемент.
— Вам следовало попросить брата помочь.
— В конце концов я так и сделала. Правда, для этого мне пришлось пригрозить ему, что я расскажу дедушке о том, как он удрал тайком в город. В конечном же итоге появился только один побег, да и тот через несколько дней погиб.
— А ваш брат часто удирал?
— Постоянно, — сообщила Иден. — Джед всегда был строг с Винсом. Возможно, слишком строг. Думаю, Джед опасался, что Винс вырастет таким же бесполезным и безответственным, как наш отец, поэтому он был с ним суров больше, чем следовало.
— Ваш брат не произвел на меня впечатление человека, которому бы это пошло на пользу.
— Так оно и есть. В результате Винс все здесь возненавидел, хотя он никогда особенно и не любил ранчо. Когда мы сюда приехали, Винс уже был достаточно взрослым. И ему было тяжелее, чем мне, приспособиться к этой жизни после Сакраменто. Здесь не было телевидения — он не мог смотреть «Улицу Сезам».
— Или «Большую птицу»? — вставил Киннкэйд, утрированно изображая ужас.
Рассказывая, Иден вдруг осознала, как давно все это было, задолго до рокового выстрела. А ведь за все эти годы она впервые говорила с кем-то, кроме брата так легко и откровенно.
— Да, и «Большую птицу», — повторила она. Здесь не было соседских ребятишек, чтобы поиграть с ними, а радио мешали слушать помехи. Для городского ребенка это было странное и пугающее место. Ночью здесь выли койоты, а гремучие змеи ползали кругом даже днем. Школы поблизости не было, и поэтому нам пришлось учиться дома. Мне уже исполнилось тринадцать, когда я начала посещать настоящую школу. К тому времени Винс уже получил водительские права, и мы с ним ездили в школу и обратно на пикапе. Джед рассчитал, сколько миль отделяют наш дом от школы, и проверял одометр каждый вечер. Бедный Винс! Если на одометре оказывалось хоть на несколько десятых мили больше, ему устраивали черт знает какую головомойку. К счастью, в конце концов один из приятелей Винса научил его сбрасывать лишние цифры с одометра.
— Меня удивляет, что ваш брат не бежал. Большинство подростков в подобной ситуации удрали бы.
— Он не раз поговаривал об этом, но на самом деле возможность совершать недозволенные поступки под самым носом у деда и оставаться безнаказанным приятно щекотала ему нервы. — Иден подозревала, что именно это в основном и удерживало Винса на ранчо. — Правда, одно время он хотел, чтобы я убежала вместе с ним, — вспоминала Иден, — но я уже тогда знала, что это место — для меня. В какой-то момент я полюбила здесь все. — Она подняла голову и подставила лицо ласковому ночному ветерку. — Шум и сутолоку города я могу переносить не более нескольких часов. Мне куда приятнее слушать бормотание ветра в траве, чем гомон дюжины голосов сразу. Мне нравится запах полыни и вид холмов, поросших можжевельником, мне нравится вкус кофе, сваренного на огне костра. А гремучие змеи — это всего лишь некоторое неудобство, неизбежно связанное с жизнью здесь, как для горожан крысы и тараканы. Она немного помолчала и добавила тихо:
