— Господи, Киннкэйд. Тебе не надоело? Нельзя же жить вечной жаждой мщения.
— Послушай, друг, — перебил его Киннкэйд. — Мы слишком хорошо и слишком давно друг друга знаем. Поэтому оставь свои проповеди для кого-нибудь другого. — Он почесал в затылке. — К тому же дело уже начато. И судя по тому, что даже Старр поверила в наш спектакль, начато оно успешно…
В лучах утреннего солнечного света, струившегося в окна второго этажа, танцевали и сверкали пылинки. Внизу на улице тишину раннего утра нарушил гул заработавшего мотора. Старр подошла к окну, прижавшись к раме плечом. В руках она держала чашку с кофе.
От заведения «Лаки Старр», задом выруливая на улицу, отъезжал пикап. Из окна Старр не могла разглядеть шофера, но машину она узнала — машина принадлежала Киннкэйду.
Он уезжал. Старр провожала его со смешанным чувством сожаления и тоски. Она с грустью смотрела в окно, наблюдая, как пикап Киннкэйда приближается к перекрестку, как он сбавляет скорость, поворачивает направо и выезжает из города.
«Дурак», — подумала Старр, увидев, как Киннкэйд свернул на дорогу, ведущую к ранчо Росситеров.
— Дурак, — с нежной улыбкой, едва шевеля губами, вслух повторила она.
— Я слышал грузовик. — Выйдя из ванной, Де Пард подошел к окну. — Кто это был? Ты видела? — спросил он с любопытством.
— Киннкэйд. — Старр опустила глаза.
На столе со стеклянным верхом стоял кофейный сервиз. Де Пард подошел к столу и налил себе чашку кофе.
— Я так понял, что он уезжает из города?
— Разве у него был выбор?
— Никакого, — заявил Де Пард самодовольно.
Старр не стала возражать.
— Ты уже решил, что хочешь на завтрак? — спросила она.
Пыль клубилась вокруг быстро несущегося пикапа, завиваясь позади него длинным коричневым плюмажем. Ни души на дороге, ни души на мили вокруг. Унылый, однообразный пейзаж. Лишь угрюмые серые холмы, маячившие на горизонте, да взмывший высоко в небо ястреб говорили о том, что где-то, быть может, есть и иные земли, иные ландшафты, иная жизнь…
За последние двадцать минут Киннкэйд не встретил ни одной машины и никаких признаков человеческого жилья, кроме линий электропередачи, проложенных вдоль дороги, да покосившихся заборов, обозначавших границы одного ранчо и начало другого.
Он посмотрел на одометр. Сейчас должен был появиться поворот к ранчо. На последнем пересечении изгородей он заметил небольшой деревянный указатель с выцветшей надписью «Ранчо «Шпора», Дж. Росситер». Но риск проехать мимо поворота был велик, поскольку столбы электропередачи шли дальше вдоль дороги и только линия телефонных проводов здесь сворачивала чуть правее и взбиралась на холм. Ведущая к ранчо проселочная дорога представляла собой едва заметную колею.
Когда Киннкэйд въехал на холм, проселочная дорога, бурно заросшая сорняками, стала почти незаметной. Следующие три мили машина подпрыгивала так, что он с трудом сдерживал стон, готовый вот-вот сорваться с губ: ночная потасовка давала о себе знать.
Дорога, извивавшаяся вокруг холмов словно змея, наконец свернула в широкий неглубокий каньон. Купа тополей по краям каньона красиво оттеняла зеленью желтизну холмов и дороги.
Слева Киннкэйд увидел группу низких зданий, приткнувшихся между серыми валунами. Полдюжины лошадей стояло в корале, большая часть стада паслась на огороженном забором пастбище.
Не долго думая он объехал надворные постройки и направил машину прямо к построенному из сырцового кирпича двухэтажному дому, спрятанному в тени огромных старых тополей. Старая сторожевая собака выскочила навстречу пикапу, тревожным лаем сообщая хозяевам о нежданном госте. Вся шерсть на загривке пса поднялась дыбом.
Киннкэйд сбросил скорость и остановился. Потом вышел из машины. Собака тотчас же заняла позицию между ним и домом, предупреждающе рыча. Киннкэйд предпочитал не дразнить собак, и тем более собак столь преклонного возраста.
— Привет! — остановившись на полпути и повернувшись к парадной двери, крикнул он. — Есть кто-нибудь дома?
Ответа не последовало. Киннкэйда, впрочем, это не удивило: по утрам, как водится, хозяина ранчо и его помощников дома не застанешь — с первыми лучами солнца все принимаются за работу.
