— И все же.
— «Бесплодные усилия любви».
— Ты шутишь! — смеясь воскликнула Иден и опустила голову ему на плечо.
— Я соскучился, — глубоко вздохнув, признался Киннкэйд.
— По чему соскучился?
— По твоему смеху.
Иден нежно потрепала его по плечу и посмотрела в небо.
— Если мы будем продолжать на таком солнцепеке, то обгорим. — Она села и потянула из-под него свою рубашку. — Привстань, пожалуйста, я хочу одеться.
— Да, если обгорим, объяснить это будет нелегко.
Когда они оба оделись, от Киннкэйда не укрылось, что Иден стала чересчур молчаливой. Он застегнул молнию на джинсах и смотрел теперь, как Иден заправляет рубашку. Рассеянный взгляд Иден казался вполне невинным, но он чувствовал, как она пытается восстановить стену между ними, которую ему только что удалось низвергнуть. Он поднял с земли ее шейный платок и подал ей.
— Благодарю.
Она взяла у него платок. Теперь ее взгляд обратился к нему.
— Иден… — начал Киннкэйд.
— Не надо, — перебила его она.
Иден тряхнула головой и глубоко втянула воздух. Она старалась не смотреть ему в глаза. Лицо исказила гримаса страдания.
— Я не могу позволить себе менять свою жизнь, — тихо, но твердо сказала она.
— Полагаю, это некоторый прогресс, — заметил Киннкэйд. — По крайней мере теперь ты смотришь на меня куда серьезнее.
— Не надо шутить. Я… Я не могу позволить себе завести роман. У меня и так полно дел… Придется самой перегонять скот. Позволить себе слабость в такой ситуации было бы последним делом.
— Ого! Теперь я уже стал помехой в делах. Ну что же, мои шансы растут. Может, на дюйм или два выше? — Киннкэйд вдруг развеселился.
— Прекрати, пожалуйста. В этом нет ничего смешного. — Иден нахмурилась.
— Согласен.
— Хорошо. Тогда попытайся меня понять. Я должна сражаться с Де Пардом. И я не могу позволить себе ошибиться.
— А тебе не приходило в голову, что я могу тебе помочь?
— Это мое ранчо, а значит, и проблемы мои, — отрезала Иден.
— Но все становится проще, когда рядом друг.
— Лучше рассчитывать только на себя, — возразила она.
— И оставаться одной, черт возьми! Жизнь и так слишком часто вынуждает нас оставаться в одиночестве. Зачем же форсировать события, создавать стену между собой и другими?
— Ты не понимаешь. — Иден вздохнула. Она чувствовала досаду и раскаяние.
— Понимаю лучше, чем ты воображаешь. И ключевое слово в этом случае — доверие.
— Это нелегко. — Иден еще выше вскинула голову.
— Ничто стоящее не дается легко.
— Ты забыл о Винсе? — с горечью в голосе спросила она.
— Нет, я не собираюсь сбрасывать его со счетов, — возразил Киннкэйд. — Почему не принимать все как есть? День за днем, шаг за шагом?
— Ты не оставляешь мне выбора. — Иден подняла с земли шляпу, отряхнула с нее пыль, и это помогло ей собраться с силами, преодолеть ощущение поражения. — Речь идет о моей жизни, и я сама должна иметь право решить, хочу я пустить в нее тебя или нет.
— Теперь слишком поздно. — Он взял ее за подбородок и уткнулся носом в уголок ее рта, стараясь заставить поцеловать себя в ответ. — Я уже есть в твоей жизни. Даже принимая в расчет твоего брата, я здесь.
Она ощутила тепло его губ, и сердце ее дрогнуло.
— Ты стараешься подтолкнуть меня к решению, да? И не отстанешь, пока я не соглашусь. У меня нет времени сражаться с тобой.
Иден хотела, но не могла сказать ему, чтобы он уехал, — ей нужна была его помощь. Киннкэйд это знал.
— На какое-то время мы попытаемся сделать так, чтобы все было по-твоему, — продолжала она.
— Узнаю мою девочку. — Киннкэйд улыбнулся. Услышав эту реплику, Иден, разъяренная, повернулась к нему.
— Я не твоя девочка. И давай договоримся, ты не должен похваляться своими подвигами перед моими работниками. Я не хочу слушать их шуточки и знать, что они перемигиваются и хмыкают за моей спиной. Слышишь?
Весь ее гнев был напускным — она старалась замаскировать свой страх перед новыми в ее жизни ощущениями и, что еще хуже, перед утратой уважения к себе. Киннкэйд это понял.
— Иден, я никогда не похвалялся своими любовными успехами.
— И лучше тебе этого не делать и впредь. А иначе, клянусь, я свяжу тебя, как хряка, и кастрирую так быстро, что ты и опомниться не успеешь.
