После первой отсидки, когда Иван уже учился в первом классе, он вновь увидел мать. Та приехала отведать сына. Возможно, у нее проснулось что-то инстинктивное, материнское. Возможно, просто стало интересно взглянуть на вое чадо…
Сердобольные воспитатели допустили ее до сына в надежде на то, что у нее наконец-то проснутся настоящие материнские чувства. И это заставит ее взяться за ум, остепениться, возвратить себе родительские права.
Встреча с сыном действительно оказала позитивное влияние на судьбу матери. Она прекратила распутную жизнь, трудоустроилась в Курске дворником в одну из жилищных контор, ограничила себя в спиртном, получила комнатушку сначала в общежитии, потом в малосемейке, то есть в доме, где жили небольшие семьи, и где одна кухня была на пять-шесть таких семей. Такие дома еще называли хрущевками или хрущебами, ибо они были построены во времена Хрущева Никиты Сергеевича — Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.
Тогда был выдвинут лозунг: «Каждой советской семье по отдельной квартире»!
И стали выполнять решения партии и правительства. Но средств производства, экономических и материальных силенок не хватало. Чтобы как-то выбраться из этого тупика, занизили санитарные и строительные нормы. Вот и появились хрущебы: трех-четырех этажные коробки без единого балкона, с двумя или тремя подъездами, с пятью-шестью квартирами на одну кухню, с общими коридорами и низкими потолками. Впрочем, и этому на первых порах их обладатели были рады-радёшеньки…
В конце пятидесятых, начале шестидесятых годов целый квартал таких домов появился и на поселке РТИ, в районе улиц Обоянской и Народной.
Вот в четырнадцатом доме по улице Народной и получила Валентина комнатушку. А, получив, привела туда очередного хахаля. Тот оказался не дурак выпить. Тут и курице понятно: с таким «сердечным другом» Злобина Валентина в человеческом обличье держалась недолго.
Не прошло и года, как она вновь оказалась на зоне. Теперь за разбой. На пять лет. Вместе с хахалем заманили к себе в комнату «родственную душу», еще до конца не опустившуюся подругу Валентины, Альбину. Подпоили, избили и отобрали у нее золотую цепочку и золотое колечко, единственно ценное имущество, имевшееся у Альбины. Причем, поколотили так, что та еще долго отлеживалась в больнице.
К шестнадцати годам, когда пришла пора Ивану покидать детский дом, его биологическая мать отбыла уже третий срок. Была сильно больна. И как раньше сама пустила к себе в комнатушку хахаля, которую в связи с осуждением утеряла, в этот раз нашла приют у пожилого одинокого мужчины. Скорее всего, ни о какой любви между ними говорить не приходится: обоим уже было не до сексуальных утех. Просто сработал практический смысл: он получал пенсию и еще подрабатывал сторожем на стройке, она — стирала, убирала в квартире, готовила пищу. Немного получала по инвалидности, выхлопотав себе вторую группу.
Иногда вместе выпивали. Но уже не как в дни бурной молодости, а так, по стопочке… Мужчина был одинок и сжалился над Валентиной, прописав ее в своей квартире как гражданскую жену.
Иван стал посещать мать. По выходным дням. Однако долго не задерживался и возвращался в детдом, так как мать по-прежнему юридически оставалась лишенной родительских прав. И восстанавливать их не спешила. Особой приветливости ни мать, ни ее сожитель Ивану не оказывали, хотя и гнать не гнали. Родственными чувствами тут и не пахло.
После окончания средней школы Иван по ходатайству детдомовского руководства поступил учиться в СПТУ-14, чтобы вместе с путевкой в жизнь получить и профессию строителя. Покинул детдом и стал проживать в общежитии от училища на Магистральном проезде.
В детдоме жилось не сладко, несмотря на кучу нянечек, воспитателей и педагогов, а в ПТУ стало еще хуже. Если в детском доме имели место дисциплина, порядок и традиция, когда старшие опекали малышей и не давали сильным обижать слабых, то в ПТУ этого не было. Здесь нередки были кражи и вымогательства денег старшими и более сильными у младших и более слабых.
Доносительство и в детдоме и в училище считалось страшным позором. Поэтому о негативной жизни руководство ПТУ зачастую ничего не знало, хотя и догадывалось. Возможно, в связи с этим до глубокого вечера в общежитии дежурили воспитатели и педагоги. Иногда в таких дежурствах принимал участие и инспектор милиции по делам несовершеннолетних. Но после 23 часов взрослые уходили, и в общежитии начиналась своя жизнь, по своим неписаным законам.
