Hа ум пришла фраза Дениса о неукоснительном выполнении Верочкиных приказов в данном экстренном случае, что в очередной раз убедило меня в правильности собственного выбора. Возникла мысль, что неплохо бы как-нибудь связаться с Дёней и попросить совета, но я тут же отказался от нее. Во-первых, не понятно, как на него выйти (через Толика сложно: он дома практически не бывает, а номер его сотового мне не известен). Во-вторых, это могло испортить Верин сюрприз. Тем более, я догадывался какой предполагается сюрприз, а в таком деле третий лишний.
Итак, половина одиннадцатого. Я, наконец, дождался этого момента, переделал все уроки, немного прибрался в квартире и выучил все клипы MTV наизусть. Одевшись в старые джинсы, рубашку, джемпер и потертую темно-зеленую фланелевую куртку, я с нетерпением вышел из дома. Hа улице уже стемнело, вдалеке одиноко гудели машины, из чьего-то окна доносился плач ребенка. Осень холодным и влажным дыханием лизнула меня в лицо - я чихнул и поправил шарф. Прохладно.
До места встречи, было всего двадцать минут ходьбы по темным и опасным переулкам или около тридцати - по центральной хорошо освещенной улице. Можно было сесть в маршрутку, она довезла бы почти до места, но стало жалко денег, и я выбрал длинный путь. Часов я с собой не взял, поэтому, во сколько пришел на место, не знаю.
Разросшийся комплекс капитальных гаражей полностью закрывал собой кладбище. Он утопал в облысевших ветвистых деревьях, верхушки которых чернели в пасмурном ночном небе. Сделав несколько шагов вперед, я в нерешительности остановился. Справа от меня стоял покосившийся деревянный забор, за ним высился кран, покинутый экскаватор, и горы керамзита. Слева охраняемая территория с железной двухметровой оградой и колючей проволокой. Я находился в пятидесяти метрах от жилых домов, огни которых еще можно было разглядеть, если повернуть голову вбок или развернуться спиной к кладбищу.
Стало жутковато, но немного успокаивало то, что где-то рядом были люди. Ведь наверняка, какой-нибудь водитель засиделся в своем гараже, а на охраняемой территории имеется вооруженный сторож. Кстати, никто не гарантировал, что на самом кладбище никого нет. Бомжи, какие-нибудь сатанисты или просто бесстрашный люд, который обожает втихаря пощекотать себе нервы. Да уж, в таком случае лучше остаться в одиночестве. "...или вообще в живых тебя не будет".
Я дошел до гаражей и повернул налево, следуя вдоль железнодорожной линии. Вскоре постройки закончились, и показалось кладбище. Оно находилось среди деревьев, метрах в двадцати от меня. Осталось пройти высоченную, по грудь, мокрую траву и я на месте. Единственное освещение - желтые и белые фонари возле охраняемой территории позади меня. Что дальше?
Одинокий ветер покачивал ветви деревьев с редкой листвой, отчего те скрипели и стонали. Сверчки исполняли свои ночные серенады. От любого подозрительного шороха сердце рвалось наружу. Hо обидно было уходить ни с чем, и я ступил на кладбищенскую землю.
Перед тем как войти в траву, я огляделся. Глаза, за тридцать (или сколько там) минут привыкшие к полумраку, выхватывали из пустоты мутные образы: покосившиеся деревянные и металлические кресты, пеньки спиленных строителями деревьев, которые я принимал за злобных псов, недостроенные гаражи из белого кирпича. Хуже всего дело обстояло с березами, которые здесь росли в большом количестве - их ветви были неразличимы в темноте, зато стволы казались человеческими силуэтами. Мутные образы расплывались во мраке, а у меня, как назло, хватало фантазии развить эти образы в движущихся ко мне призраков, стонущих и подвывающих на ходу. Ё-моё, Вера! Где ты?
И тогда я увидел.
Слева, возле усеченной пирамидки военной могилы, сразу за кустами полыни полыхал деревянный крест. Hесмотря на всю сырость и промозглость, он горел, причем, горел ярко. Hа душе полегчало, ведь там меня ждет Вера! Добежав до креста, я остановился в нескольких метрах от него и закричал, что есть сил:
ВЕРА, Я ЗДЕСЬ!!!
Даже сверчки на мгновение замолчали, а деревья обратили на меня внимание. Я испугался собственного голоса, но было поздно. Теперь не только Вера знает, что "я здесь". Стало хуже, чем прежде. Пересохло во рту. Хотелось плюнуть на все и убежать из этого жуткого места прочь, но не моглось - я стоял, как вкопанный.
