Вот сейчас я вижу их внизу подо мною, огромные стада человеческих животных: многочисленных работников полей, которые трудятся не разгибая спины, заморских купцов всех национальностей и толпы солдат, идущих на войну, – отсюда они выглядят как муравьи, снующие по всей земле. Постоянно чем-то заняты – безликая кишащая масса, блуждающая по простирающимся перед ней лабиринтам, то и дело сбивающаяся с пути. Мужчины, женщины и дети, рабы и аристократы, рождающиеся и умирающие, сочетающиеся браком и разводящиеся, веселящиеся на праздниках и оплакивающие свои утраты; утомительная болтовня в судах – мимо меня проносились сотни тысяч лиц друзей и незнакомых людей. Я вижу, как из скромных поселений вырастают большие города, которые какое-то время процветают, а потом в один прекрасный день превращаются в заброшенные руины. Народы, которые были варварами в момент зарождения, прокладывают свой путь к цивилизации, а затем снова впадают в варварство; после тьмы и невежества появляются искусства и науки, которые затем переживают неизбежный упадок, снова возвращаясь в тьму и невежество. В самых отдаленных уголках мира я вижу неизвестные экзотические расы. Многообразие ритуалов, языков и людских историй. Нескончаемая вереница жизней тех, кто существовал задолго до меня, и тех, кто будет жить после моей кончины. И хотя мне судьбой было предназначено стать императором Рима, как же мало в этом огромном мире тех, кто слышал мое имя, не говоря уже о тех, кто знал меня лично. Тех людей, которые сами скоро умрут и будут забыты.
Я снова испытываю восхищение этой способностью души таким образом избавляться от несметного количества бед, распахиваться и заключать в свои объятья целую Вселенную, размышлять о конечности и недолговечности всего сущего, скоротечности всей нашей жизни и жизней других людей по сравнению с вечностью. Мы становимся великодушными, то есть великими душевно, расширяя наше сознание и возвышаясь над мелочами, место которым там, внизу. Если душу не пригвождают к земле страхи и желания, она воспаряет в свободном полете и возвращается к себе на родину, как гражданка вселенной, чей дом – необъятные просторы космоса.
Слава богам, что они научили меня воспринимать всю Вселенную таким образом и размышлять о необъятности времени и пространства. Я научился в своем сознании сравнивать каждую отдельную вещь с масштабом вселенной и понимать, что ее размер куда меньше семени смоквы, а если сравнивать ее с масштабом вечности, то она так же скоротечна, как поворот винтика в механизме. Ведь то, что не видно взгляду смертного, может постигнуть интеллект.
Я вижу, как перед моими глазами формируется психический образ: сверкающий шар, заключающий в себе все творения мира, причем каждое я вижу отчетливо, но все вместе они сливаются в единое видение. Звезды, Солнце, Луну, Землю, включая сушу и водные просторы, а также живых существ я вижу словно в прозрачном шаре, который в своем воображении могу уместить на ладони. Взирая с этой космической высоты на все беды и несчастья, прошедшие красной нитью в истории мира, я понимаю, что испытывать ярость из-за них на Вселенную – все равно что плакать из-за пореза пальца.
Моя жизнь окончена, ничего не осталось – ни страхов, ни желаний, которые могли бы меня отделить от матери-природы. Прямо перед моими глазами необъятный космос с вращающимися по своей орбите небесными телами. И я все больше погружаюсь в эти фантазии, путешествие по небу, по мере того как силы покидают мои члены.
В этом необъятном океане бытия наша Земля кажется крошечной точкой. Обширные территории Европы и Азии – всего лишь пылинки, огромные океаны – не более, чем дождевые капли, а самая высокая гора – одинокая песчинка.
Я любуюсь только красотой и великолепием звезд и способность их созерцать воспринимаю как благословение. А вид целой Вселенной передо мной приводит меня в еще большее изумление. Ах, если бы я мог, перешагнув порог смерти, превратиться во что-то столь же прекрасное, как сама природа и космос, я перестал бы быть чужаком на своей родине. Путешествуя по просторам Природы, мой разум охватывает все события, поглощая каждое по отдельности и видя, как оно превращается в ничего не значащий пустяк. Разве могут эти ничтожные эпизоды заключать в себе какие-то трагедии? Никакого удивления или изумления.
