— Но теперь вы знаете..?
— Конечно, потому что теперь вы действительно среди публики, смотрите драму. Я бы больше никогда не перепутал пьесу с реальностью или мой персонаж с моим истинным состоянием. К счастью, я никогда не знаю, что собирается сделать или сказать мой персонаж, пока он не сделает или не скажет, так что все представление остается интересным.
— Мне тут видится еще много противоречий. Во-первых, мы ничего не можем знать...
— Это все противоречия. Уитмен сказал: «Я противоречу себе? Ну что же, значит, я противоречу себе. Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей». Он говорил о характерной проблеме всех подобных рассуждений. Когда ты не можешь ничего знать, это просто начальная точка исследования, ты как будто берешься за рукоятку коробки передач, прежде чем отправиться в долгое путешествие. Если ты собираешься странствовать ради самоисследования, то тебе захочется начать со слов: «Ладно, что я знаю наверняка? Что абсолютно достоверно?» Это и есть cogito. Жаль, мы не можем развести костер.
— А? Костер?
— Ага, прямо здесь, на террасе. Маленький очаг, бутылка вина, эта гроза. Правда приятный момент. Такое ощущение, что мы зря тратим его на всякую болтовню.
И мы еще некоторое время сидели молча, любуясь грозой. Хороших смотрителей бурь легко отличить — они счастливы. Без всяких сознательных усилий они всегда смотрят в правильное время в правильном направлении. Им не приходится крутить головой, приговаривая: «Черт, я пропустил отличный разряд молнии», — потому что они смотрят куда надо, когда это происходит. Джейн Робертс сказала, что чудеса это естественная беспрепятственность — хороший способ сказать, что если ты уберешь руки с штурвала, судно будет управляться само и сделает это куда лучше, чем смог бы ты сам. У Джули, кажется, есть эта способность расслабиться в моменте и позволить вселенной управлять происходящим.
Если в жизни и есть секрет счастья, то я бы сказал, что это как раз он.
Если тебя не изумляет, каким наивным ты был вчера,
ты все еще стоишь на месте.
Если тебя не ужасает следующий шаг,
твои глаза закрыты.
Если ты еще стоишь на месте и твои глаза закрыты,
то тебе просто снится, что ты проснулся.
Птице в клетке посреди бескрайнего неба.
Джед МакКенна
(19) Мой знак — не иметь и не давать знаков
Место моего рождения — безместность,
мой знак — не иметь и не давать знаков.
Ты говоришь, что видишь мои губы, уши, глаза, нос — они не мои.
Я жизнь жизни.
Я та кошка, этот камень, никто.
Я отшвырнул двойственность, как старый пыльный коврик,
я вижу и знаю все времена и миры,
Как одно, одно, всегда одно.
Руми
Гроза утихает, и мы решаем, что за труды с интервью нам положено поесть. Она хочет, чтобы мы поели за счет журнала, но я вежливо спрашиваю, можно ли мне самому расплатиться и она соглашается. Вместе с велосипедом мы идем по мосту над взбухшей грязной рекой и направляемся в центр города, где расположено несколько хороших ресторанов на выбор.
— Можем продолжить интервью? — спрашивает она.
— Конечно, — говорю я.
— Можем мы на минутку вернуться к тому месту, где говорилось о правильном действии?
— Конечно.
— Понятие «правильное действие» широко используется в духовных кругах. Это одна из ступеней на буддистском восьмеричном пути, но я не думаю, что вы имеете в виду правила воздержания. Правильное действие звучит как понятие, имеющее отношение к какой-то высшей нравственности, ориентированной на сердце, но у вас оно звучит очень своеобразно, и, я полагаю, речь не о нравственности, раз вы допускаете убийство.
— Вы знаете, что такое агапэ?
— Да, это высшая форма любви. Божественная любовь.
— Ага, вот так все и думают, но это не верно. Это одна из тех вещей, которые нельзя понять, пока не испытаешь напрямую. Любовь, какая нам известна, похожа на тень агапэ — как свет свечи, мерцающий на стене, но не само пламя. В своем источнике это совсем другое, но любовь — это ближайшее представление об агапэ из всех, что нам доступны, и именно поэтому агапэ переводится как любовь. То же самое с правильным действием. Нравственность — это всего лишь тень правильного действия. Правильное действие не является высшей степенью нравственности, как агапэ высшей степенью любви. Когда вы понимаете и способны действовать правильно, нравственность больше не нужна — она мгновенно устаревает и отметается. Это лежит в сердце «Бхагавадгиты». Арджуна, как нравственное существо, роняет оружие и отказывается начинать сражение. Кришна обращает его в существо правильного действия, освободив его от заблуждения, и Арджуна поднимает свое оружие и начинает войну. Правильное действие не имеет ничего общего с правильным и неправильным, добром и злом, дурным и хорошим. В нем нет альтруизма или сострадания. Нравственность — это набор правил и установлений, которые используются для навигации по жизни, когда вы все еще пытаетесь крутить штурвал, вместо того чтобы позволить ему следовать потоку.
