Следующие два года прошли в состоянии испепеляющей одержимости. Я бросил работу, выбросил свои вещи и отбыл из Чикаго в маленький городишко в Айове. Я прочесал книжные магазины и в полной мере воспользовался преимуществами библиотечной программы штата. Я купил компьютер и проводил по нескольку часов в день, сгорбившись над клавиатурой и пытаясь выразить истину. Я читал и перечитывал. Я редактировал, вымарывал и переписывал. Раз в несколько недель я удалял все файлы, переформатировал все диски и сжигал — буквально сжигал, на мангале — все свои блокноты и рукописные страницы. Я почти никогда не читал написанного, потому что само по себе записывание заставляло эти мысли устареть. Я отсек все связи — ни работы, ни друзей, ни семьи, — и имел при себе минимум вещей. Я не занимался ничем другим. Я не думал о другом. Я подолгу бродил, размышляя, выискивая, что за препятствие задерживает меня на этот раз.
А потом в один прекрасный день после пары лет такой жизни я внезапно оказался готов. Вот так просто: Готов. Хотя я и не думал об этом в таких терминах, я стал просветленным, достигшим сатори, пробужденным, осознавшим истину, джняни, Буддой, назовите как угодно. Но чтобы приспособиться к этому состоянию, мне понадобилось еще десять лет.
Меня спрашивали — а сделал бы я снова то же самое, будь у меня выбор? — но начать следует с того, что это не выбирают. Не было никакого решения. Я никогда не делал выбор. Это не похоже на карьерный путь, когда ты выбираешь поприще и прикладываешь усилия. Скорее, это похоже на то, что ты прогуливаешься по горной тропке, которая превращается в скользкую грязь, и вот ты обнаруживаешь, что несешься с головокружительной скоростью в неизвестность, и вскоре полет с головокружительной скоростью становится твоей реальностью. А потом, в один прекрасный день, так же без предупреждения ты оказываешься запущен в пустое пространство и вскоре пустота становится твоей реальностью.
И вот я теперь здесь. Пустое пространство — моя реальность. Бездна. Не-я. Я постоянно пребываю в недвойственном, неотносительном осознании. Эту часть объяснить нельзя. Даже для себя я не могу облечь это в слова. Нет такой штуки, как просветленная личность. Личность, которая пишет эти слова, личность, которая говорит с учениками, — не просветленная. Моя индивидуальность, мое эго, которое кажется мной, это просто остаточный след образа — физическая видимость на основе остаточных энергетических паттернов. Джед МакКенна похож на костюм, который носит невидимый человек, чтобы иметь возможность взаимодействовать с людьми, не отпугивая их.
Вот и все то немногое, что можно сказать обо мне.
(9) Участвуя в игре и не участвуя
Вдали от суеты и маеты стоит то, что есть Я,
Стоит, никогда не скучая, благодушное, участливое, праздное, целостное.
Стоит и смотрит вниз, стоит прямо или опирается согнутой в локте рукой на некую незримую опору.
Смотрит, наклонив голову набок, любопытствуя, что будет дальше.
Оно и участвует в игре и не участвует, следит за нею и удивляется ей.
Уолт Уитмен
(10) Зачем болтать об иллюзиях и просветлении?
Думай же об этом преходящем мире так:
звезда на закате, щепка в ручье;
вспышка света в летнем облаке,
мерцающая лампа, призрак и сон.
Будда
Сейчас вечер четверга — прайм-тайм на ТВ, так что большая часть оравы расположилась внизу, в комнате с телевизором, и смотрит подборку лучших сериалов этой недели. Мне нравятся комедии положений и драмы, если они хорошо написаны и мало-мальски оригинальны, так что я тихо проскальзываю в комнату и нахожу себе место в заднем ряду. Несколько человек, увидев, что я вошел, начинают привставать, но я делаю успокаивающий жест рукой, и они слушаются.
Если говорить о личных вкусах, например, в еде, музыке, ТВ, кино и чем угодно еще, я не склонен полагать, что мои вкусы хоть в какой-то степени возвышеннее, чем у других. Круг моих интересов довольно узок, но это не имеет никакого отношения к просветлению. Я не чураюсь ужасов или насилия по ТВ, в кино или литературе. Где нужно, я могу пустить слезу, когда что-то кажется мне смешным, я смеюсь. Добровольная приостановка недоверия, возможно, дается мне труднее, чем большинству людей, но не в традиционном смысле, а в смысле формирования эмпатической связи с персонажами в затруднительном положении.
