Она обошла стол, чтобы обследовать меня, и увидела бинты на моей левой ноге, шарнирный бандаж на колене и перевязанную левую руку. Бинты на плече и лопатке были скрыты рубашкой.
— О, господи, – сказала она сквозь руки. – Что случилось? С вами всё нормально?
— Всё нормально, уверяю вас, – я указал на кувшин с лимонадом. – Не могли вы налить нам немного? Он насмехается надо мной уже целый час. Потом сядьте, и я отвечу на ваши вопросы.
— Это выглядит довольно серьёзно, – сказала она. – Честно, вы в порядке?
— Я в порядке, спасибо. Куча ссадин и вывихнутое колено. Ничего серьёзного. Немного хочется пить.
— Но вы не в состоянии пройти два шага, чтобы напиться? – она налила стаканы и села с широко раскрытыми глазами и обеспокоенным видом.
— Как-то всё немного заклинило. Чем меньше я буду двигаться, тем лучше. – Это из-за мотоцикла? Вы попали в аварию?
— Превратил его в металлолом, да. Какой-то гринго на арендованной машине подрезал меня, он ехал мне навстречу и повернул налево через мою полосу прямо передо мной, и мне пришлось съехать с дороги. Несколько секунд полёта над кюветом и бабах! Прикончил его, кроме, может быть, мотора. – О, господи, с какой скоростью вы ехали?
— Не знаю, миль шестьдесят пять или семьдесят[14]. При ударе медленнее.
— На вас был шлем? – Нет.
Руки у неё тряслись. Она прилагала определённые усилия, чтобы оставаться спокойной.
— О, боже. Вы ничего не сломали? Не ударились головой? Сотрясения нет?
— Множество ссадин, колено ноет, и чувствую себя довольно разбитым. После того, как мы с мотоциклом разлетелись в разные стороны, меня ещё хорошенько протащило.
— О, боже, – сказала она опять. – А что было потом? Приехала скорая?
— Никто не приехал, никто даже не остановился. Я прилично здвезданулся о бензобак, и это отняло у меня всё внимание. Вероятно, прошло не меньше десяти минут, прежде чем я смог как следует прийти в себя и оценить ситуацию.
— Звезданулся...? Ээ... Ох! Господи Иисусе, с вами всё хорошо?
— Всё нормально, и хватит об этом. В общем, немного погодя я сделал несколько звонков – мой сотовый оказался в порядке. Потом подъехали какие-то ребята на пикапе и мы сторговались обменять остатки моего мотоцикла плюс стопку песо на этот милый зелёненький Пинто без крыши. Вы можете пользоваться им, когда пожелаете. Ключи внутри.
— Я с ума с вами сойду. Вы были у доктора?
— Я был в клинике. Теперь каждый день я должен ездить туда на перевязку, а это немного сложновато. Где-то около недели. На мне всё быстро заживает. Так вот, это и есть ответ на ваш вопрос. Вы спрашивали о примере интегрированных, со-творческих отношений со вселенной, и эта авария – прекрасный пример.
Такой прекрасный пример, вообще-то, что я только сейчас начинаю это видеть.
— А я думала как раз наоборот, – сказала она. – Ясно же, что вы не хотели падать с мотоцикла. Ясно, что вы не хотели получать все эти повреждения.
— Это верно, но здесь в игру вступает сдача. Сдача – это самая суть описываемых мной отношений. Вы правы, моим личным предпочтением было бы не падать с мотоцикла и не разбиться так, но в действительности мои предпочтения большой роли здесь не играют. У меня есть одно предпочтение, которое превосходит все остальные – и это предпочтения вселенной. Мне не обязательно любить или понимать их, хотя обычно я люблю их и понимаю. Этот маленький инцидент – сущий пустяк. Таким языком общается вселенная – достаточно громко, чтобы быть услышанной, но не громче.
— И что это было за послание? – спросила она скептически.
— В самое первое же мгновенье, в первую же секунду, я знал, что это не было серьёзной ситуацией. Я знал это непосредственно, быстрее чем мысль. Даже несмотря на тот факт, что я загадочным образом потерял контроль, и последующие несколько секунд были довольно неприятными. Я знал, что не погибну и даже не получу серьёзных травм.
— Вы называете это несерьёзными травмами? – она показала на мои повязки.
— От падения с мотоцикла на скорости семьдесят миль в час? Нет, я назвал бы это лёгкой щекотокой.
Ничего не сломано. Я даже голову не поцарапал.
— Хорошо, что вы так философски к этому относитесь, – сказала она.
