— У меня есть вы, – сказала она нерешительно.
— У вас есть только вы сами, и это всё, что вам нужно.
Она тяжело откинулась на спинку своего кресла. Выглядела она абсолютно уставшей. Я стал говорить слова утешения.
— Вы очень умный человек, сбитый с ног этим личным апокалипсисом. Нужно время, чтобы ваше сердце и ум очистились. Дышите. Гуляйте. Спите. Относитесь к себе проще. Дайте себе какое-то время, но не слишком много. Используйте письмо, чтобы разложить себя по полкам. На этой стадии вы должны взломать ороговевшие старые слои дерьма, как неустрашимый викинг.
— Это расслабляет, – сказала она сухо.
Всё будет хорошо, даже лучше, чем вы можете себе представить, но сперва вы должны выполнить работу, трудную работу. Это может занять время, но когда всё закончится, человек, которым вы станете, будет невыразимо благодарен человеку, которым вы являетесь сейчас, за то, что он прошёл через это.
— И никак нельзя пропустить эту часть?
— Именно об этом мы и говорим. Мир полон людей и институтов, которые ответят «да» на этот самый вопрос. Можно попытаться отстраниться от этого, запрыгнув во что-нибудь другое.
— Не знаю, смогу ли я действительно пройти через это ради благодарности какой-то будущей меня.
— Тогда сделайте это ради детей. До настоящего момента это вами двигало. Похоже, вы не хотите видеть их, попавшими в западню, из которой вы сами только что выбрались. Покажите пример. Чего бы это ни стоило.
— У меня есть выбор?
— Не думаю.
— Я тоже, – сказала она, положила пустую бутылку на бок, как убитого солдата, встала и пошла в дом.
В контакте с потоком космического сознания все известные доселе религии растворятся. Наступит революция человеческой души. Абсолютно господствовать над народами будет Религия, которая не будет зависеть от традиции. В неё не будут верить или не верить. Она не будет частью жизни, занимая лишь отдельные часы, периоды времени от случая к случаю. Её не будет ни в священных книгах, ни в устах священников. Она не будет обитать в церквах, в сходах, обрядах, праздниках; в молитвах, гимнах или речах. Она не будет зависеть ни от особых откровений, ни от речей богов, которые спустятся, чтобы учить людей, ни от каких-либо библий. Она не будет нести миссию по спасению людей от их грехов, или помогать им войти в рай. Она не будет учить ни будущему бессмертию, ни грядущему великолепию, ибо бессмертие и всё великолепие уже есть здесь и сейчас. Очевидность бессмертия будет жить в каждом сердце, как взор живёт в очах. Сомнения в Боге и в вечной жизни будут также невозможны, как теперь невозможны сомнения в существовании – очевидность и того и другого будет одинаковой. Религия будет править каждой минутой каждого дня в жизни. Церкви, священники, церемонии, вероучения, молитвы, все агнеты, все посредники между индивидуальным человеком и Богом будут навсегда заменены прямой и ясной связью. Грех перестанет существовать, как и стремление к спасению. Человек не будет беспокоиться о смерти, о царстве божием, или о том, что будет во время и после прекращения жизни этого тела. Каждая душа будет чувствовать и знать своё бессмертие, и что вся вселенная со всеми её богами, со всей красотой создана для неё и принадлежит ей навечно. Мир, населённый мужчинами и женщинами, обладающими космическим сознанием, будет также далёк от сегодняшнего мира, как мир нынешний от того, каков он был до появления самосознания.
– Отрывок из «Космического сознания», Ричард Морис Бёкк, доктор медицины –
– Начинаешь ли ты понимать теперь, какой мир мы создаём? Это точная противоположность тех идиотских гедонистических утопий, воображаемых старыми реформаторами. Мир страха, вероломства, мучений, мир попранных и попирающих, мир, который по мере усовершенствования будет становиться не менее, но более безжалостным. Прогресс в нашем мире будет движением ко всё большей боли. Старые цивилизации заявляли о том, что они основаны на любви и справедливости. Наша же основана на ненависти. В нашем мире не будет иных эмоций, кроме страха, гнева, торжества и самоуничижения. Всё остальное мы уничтожим – всё… Не будет другой преданности, кроме преданности партии. Не будет другой любви, кроме любви Большого Брата. Не будет другого смеха, кроме смеха торжества над поверженным врагом. Не будет ни искусства, ни литературы, ни науки. Когда мы всемогущи, нам больше не нужна наука. Не будет разницы между красотой и уродством. Не будет ни стремления к познанию, ни наслаждения процессом жизни. Все конкурирующие удовольствия будут уничтожены. Но всегда – не забывай об этом, Уинстон – всегда будет опьянение властью, постоянно увеличиваясь и становясь всё более утончённым. Всегда, каждый миг, будет волнение от победы, чувство подавления беспомощного врага. Если ты хочешь образ будущего, представь ботинок, наступающий на человеческое лицо – навечно.
