— А-а-а-а-а-а-айда — пропел Петька басом.
Класс захохотал.
— Ба! Маркин, что это было? Я ж тебя спрашиваю? Маркин!
— Федора Ильинишна, я это… я не могу, мне ведмедь по ухам треснул!
— Садись, Маркин!
— Так, Радулов, твой выход! И-и-и-и!
(другой, более писклявый голос) — А-а-а-а-а-а-ай!
Снова громкий смех в классе.
— Замолчи, аж слушать противно! Радулов! А что с тобой!?
— Федора Ильишна, у меня…ну это…голос сел! Болею вот! Второй день! Мамкино молоко с медом не помогает! С шарфом хожу!
— Врешь ты, Радулов! Какая мамка, ты где находишься, забыл?! Сядь!
— Дык повариха наша, Миколавна! Она ж меня часто подкармливает, а я ее за это мамкой называю!
Опять смех в классе. Радулов, со смущением на лице, садится на лавку.
— Та-ак, кто пойдёт следующим?! Может девушки у нас запоют?
Желающих нет. Взгляд учительницы пения останавливается на новичке.
— А может нам споет Конов? Да, Серёжа!?
Сергею пришлось встать.
— Федора Ильинична, я совершенно не помню этой песни, которую нужно спеть.
— Ах да, бедняжка, у тебя ж амнезия, помню! Но хоть какую-то ты песню помнишь?!
— Помню, и могу спеть, но для этого понадобится гитара.
Учительница заинтересованно даже подалась вперед, повернулась к Петьке и:
— Так, Маркин! Одна нога здесь, другая там! Марш в музыкальную, неси гитару другу! Друг же? Там скажешь, что Ильинична просит. Да поживей там!
Через пять минут Петька прибежал с гитарой-шестистрункой и лично вручил ее мне, пробасив:
— Самая хорошая. Все струны натянуты, не бойся, самолично проверял.
Перебрал струны пальцами, перепроверяя его слова. Вроде годится. И песня есть подходящая. Решил спеть всему классу дедову любимую, про крейсер Варяг. Помню вот, помоложе был. Дед как друзей-товарищей вспомнит, хряпнет по стакану. Чуток пройдет и слышу, запевает.
Снова держу пальцы крестиком, чтобы не было. Вспоминаю оригинальный фильм и текст.
Ч-черт, надеюсь, в классе не поймут, что я тут им душу раскрываю. Всего несколько дней как прошло, а на душе уже становится тоскливо. Так даже на соревнованиях не было, когда на несколько дней с командой уезжали из дома в другой город.
Учительница, решив, что начало несколько затягивается, произносит:
— Конов, давай уже. Начинай! И-и-и-и!
— Федора Ильинична, не надо и-и-и-и!
Класс грохнул, закатываясь смехом. А Сергей, ни на кого не обращая внимания, ударил по струнам гитары и запел:
Наверх вы, товарищи! Все по местам
Последний парад наступает
Врагу не сдается наш гордый Варяг
Пощады никто не желает!
Завершив песню, в последний раз ударил по струнам. Вижу, как Федора Ильинична, отвернувшись от класса, украдкой платочком протирает уголки глаз. Не сразу, через несколько, показавшимися очень долгими, секунд, она изменившимся голосом спросила:
— Конов, а что это за песня? И что за Варяг?
Как чуял. Явно сон не к добру!
* * *
— Ну как, были у тебя сложности с твоим аглицким?
— У меня нет, у агличан были!
(шутка)
На уроке аглицкого чопорная мисс Морсистер, наша англичанка в приюте, по словам Анфисы, давно обрусевшая, степенно ходила с указкой между рядами сидящих за столами ребят. Одного она попросила назвать английские временные предлоги, другого — предлоги места и направления, третью наскоро прочесть отрывок из учебника, а ее соседку — перевести прочтенный абзац. За неверный перевод или неправильно сказанное, она сильно била указкой по столешнице парты, пугая ребят неожиданным хлопком. Знали встававшие аглицкий плохо. А уж произношение ни к черту. В комнате было открыто окно, класс проветривался зимним морозным воздухом. «Англичанка» остановилась перед моей соседкой и сказала ей:
— Анфиса, клоуз зе виндоу, ду ит.
Соседка встала:
— Дует? А мне совсем не дует, мисс Морсистер.
Бац! Хлобысь! Никто даже не понял, почему на этот раз англичанка треснула указкой по столу. Зар-раза! Аж в ушах до сих пор звенит! Ну неужели по-другому нельзя вести урок?
Училка стоит без движения, недобрым взглядом посматривая на Анфису. Она, не понимающе, стоит ни жива-ни мертва. Если ей не помочь, сейчас что-то плохое будет. Шепчу соседке, мол Анфиса, сказано было тебе, закрывай окно. Та, услышав, что от нее требуется, быстро дернулась выполнять просьбу. Лицо мисс Морсистер смягчается. Она переносит свой взор с девушки на меня и произносит на английском.
