— Ага, — Бодягин, сидя над тарелкой холодцом, кивнул головой. — Овса ему! Овса!
— Где же его взять? — глянул Шайдоб на жену. Та лишь зажмурилась, и старик понял. — Нету.
— Врешь, есть! — пьяным голосом крикнул Василь.
— Ты на отца так? — насупился бургомистр. — У своих мы ничего не берем. Позови старосту.
Шайдоб надел засаленную кепку и исчез за дверью. Минуты через три он уже шел рядом с Савкой и, словно молодой порывистый конь, время от времени забегал вперед его, сталкивая с тропинки.
— Жеребцу овса! — отрубил бургомистр, едва староста переступил порог избы.
Савка глянул на Шайдоба. Взгляд его говорил: «за этим ты и прибегал ко мне?»
Бургомистр понял старосту.
— Только не своего.
— Что, я одалживать пойду? У меня свой есть.
— На-про-тив изба, — показал бургомистр пальцем на окно. — Там и возьми. Я так хочу. Потом вернешься сюда.
Сутуловатый, высокий Савка пригнул в дверях голову и вышел во двор.
— Говорят, он большое влияние имеет на ваших людей, — сказал бургомистр. — Когда работал бригадиром, заставляли в партию вступить, а он отказался. За это и сняли.
— Брехня, — поморщился Шайдоб.
— Видно, до Савки все туго доходит, еще не вошел в роль… Но, как вы рассказываете, обстановочка тут не ахти.
Шайдоб слушал и одним глазом косился на окно, чтобы проследить, куда пойдет Савка. Потом рассмеялся и подмигнул Бодягину:
— Выполнил приказ. На него нужен хозяин, потому что, если я говорю, он и ухом не ведет. Слушается, как и прежде, колхозников…
Закончить ему не дал вернувшийся староста.
— Вот что, господин Комяч, — подчеркивая значение своих слов, внушительно произнес бургомистр, — ты, как видно, не понимаешь особенностей новой жизни. Хозяин ты хороший, люди тебя слушаются, а вот в политике ни бельмеса не смыслишь. Не вижу у вас разницы: или это тот же самый большевистский колхоз, или немецкая община. А ты разницу видишь?
— Конечно. Техники никакой нет, сеять нечем будет…
— Германские законы, дисциплина действуют в вашей деревне? Нет! Люди переодели в гражданское больше сотни красноармейцев и командиров, показали им безопасные пути для ухода. Ты представления не имеешь, сколько здесь, на одной только Жлобинщине, специально оставлено большевиков! Сойдутся они, и ни тебе, ни мне на земле места не будет. Молодежь у вас своевольничает, ни один комсомолец на регистрацию не явился, а ведь ты — доверенное лицо, староста!
— Да какие тут комсомольцы! Те, что были в колхозе, ушли на фронт, а школьники… Мало ли в какие кружки их записывали. Вот, посмотрите, тоже пионер сидит, — показал Савка на Василя и улыбнулся.
— Ой, не дури, Савка. Ты знаешь, все знаешь… — зевнул Василь. — Но я не вижу беды, которая чудится господину бургомистру. Отец наговорил ему сорок бочек арестантов: мол, кто-то куда-то ходит, кто-то что-то делает. У страха глаза велики! А мои друзья не уважают батьку, да и я его не уважаю за то, что он упек в тюрьму тетку Веру, Лидину мать. Подумаешь, совершила преступление: переодела командира и отправила на все четыре. Вот если бы она взяла примака, скажем, для дочери своей, тогда — иное дело!
— Сколько учил, воспитывал, а он вон как, относится к родному отцу, — покачал головой, старый Шайдоб.
— Учил! Таскал с малых лет вместе с собой воровать, так я при советской власти всю жизнь дрожал! Не вороши прошлого. — Василь толкнул полицейского, дремлющего за столом, и отправился за ширму будить второго. — Пойдем гулять, сегодня воскресенье, чего ради нам слушать разные сказки. Другое дело — поймать диверсанта, уничтожить десант. А то говорят о Дубовой Гряде, где, кроме дубов, ничего нет.
Эти рассуждения успокоили бургомистра. «Он все здесь знает, — подумал Бодягин, — а старик, пожалуй, уже малость рехнулся».
Все же бургомистр решил получше присмотреться к этой деревне и принудить людей жить по новым законам. Вон до чего дошло: никто здороваться не желает! Ничего, он им еще покажет почем фунт лиха…
Миновал октябрь. Осень вступила в свои права. Жизнь словно замерла в ожидании весны…
Озадаченный недостаточно быстрым, укоренением гитлеровских законов в волости, бургомистр решил вызвать к себе начальника полиции Кичку. Как раз в это время пришел секретный приказ из комендатуры: мобилизовать молодых мужчин, замеченных в непочтительном отношении к немецким властям, на строительство мостов и ремонт дорог. Тут Бодягин и вспомнил о Дубовой Гряде, где недавно разговаривал с Шайдобом.
