Само по себе лицо было не так чтобы плохим – в конце концов, его же отобрали на роль Запасного Байрона, – но отличалось специфической мягкостью, нейтральностью и незапоминаемостью, а также молочной бледностью, делавшей Стивена весьма востребованным в криминальных реконструкциях и фильмах для корпоративных тренингов, но малопригодным для чего-либо еще. Подобная непримечательная приятность также превращала его в человека-невидимку для барменов, водителей автобусов и кастинг-менеджеров. В том маловероятном случае, если бы по жизни Стивена сняли кино, его бы, наверное, играл молодой Том Кортни или, при перенесении действия в Америку, кто-то вроде Джека Леммона в юности, то есть актер с такой же характерной внешностью Простого Человека. Конечно же, самым лучшим выбором для роли Стивена К. Маккуина был бы сам Стивен К. Маккуин, но вряд ли нынешний агент сподобился бы устроить ему пробу, к тому же, возможно даже, он сыграл бы сам себя плохо. В конце концов, именно это он продолжал делать вот уже несколько лет.
Относительно же его предполагаемого сходства со звездой спектакля самым верным было бы сказать, что он похож на смазанную поляроидную фотографию Джоша Харпера. Стрижка, делавшая из Джоша принца эпохи Возрождения (наверное, она даже так и называлась: «Мне, пожалуйста, „Принца эпохи Возрождения“»), каким-то образом умудрялась сотворить из Стивена клавишника провинциальной британской софт-метал-группы времен восьмидесятых. Его нос был чуть длинноват, глаза чуть маловаты, кожа чуть бледновата, а сочетание этих мелких дефектов сдвигало его внешность в область ординарности, малозаметности. Только мать или, быть может, его агент могли бы назвать ее действительно красивой. Стивен нахмурился, затянулся сигаретой и обеими руками взъерошил собственного «Принца эпохи Возрождения», с нетерпением предвкушая тот день, всего через восемь недель, когда можно будет отстричь эту красоту, к чертовой матери.
По громкой связи донесся низкий рокот голоса Донны: «Первые, на сцену, пожалуйста. Мистер Харпер, это ваш вызов на сцену».
Стивен приглушил громкоговоритель. Значит, не сегодня. Сегодня никакого Звездного Часа не будет. Возможно, и к лучшему: он не чувствовал в себе особой готовности к Звездному Часу. Положив пальцы на шею, он ощупал гланды, собрал во рту слюну и сглотнул. Может, он и правда заболевает. Стивен загнул язык назад в попытке ощупать заднюю стенку глотки: ощущения как при ангине. Он поставил кипятиться пластиковый чайник, бросил три ложечки растворимого кофе в щербатую кружку и съел печеньку.
По громкой связи он слышал гул публики внизу, когда свет погас и началась музыка: синтезированный струнный квартет играл стилизацию под Гайдна. Стивен немного посидел и послушал, чередуя печенье и сигарету и проговаривая текст вместе с Джошем, повторяя движения и жесты.
Занавес поднимается, открывая лорда Байрона, сидящего за столом и что-то царапающего гусиным пером при свете канделябра. Заметив (не сразу) появление публики, он лениво озирает аудиторию, улыбается и начинает говорить, иронически растягивая слова.
Лорд Байрон. Безумный, злой и опасный знакомый! (Он криво улыбается.) Вот как меня теперь называют в Англии, по крайней мере, так мне сказали. И должен признаться, эта репутация меня не слишком волнует. (Он кладет перо, берет подсвечник, выходит на авансцену, чуть прихрамывая на увечную ногу (левую), и изучает лица публики.) Как и все репутации, она одновременно точна и далека от жизни. Может быть, вам интересна и другая точка зрения? Это займет всего девяносто минут вашего времени… (Он снова улыбается, неторопливо, понимающе.) А может быть, и нет. Возможно, на самом деле вы предпочитаете легенду истине! Честно говоря, я не стал бы вас винить. В конце концов, такова человеческая натура… Я родился в октябре тысяча семьсот восемьдесят восьмого года от Рождества Христова…
…И с этого момента пьесы обычно начиналась абсолютнейшая, бессмысленная, отупляющая скука.
Стивен потянулся к выключателю громкоговорителя: как телеэкраны в «1984», полностью вырубить его было невозможно, но, по крайней мере, получалось приглушить голос Джоша до тихого бормотания, вроде шума в ушах. Некоторое время Стивен сидел и читал, затем ровно в 20:48, точно так же как девяносто шесть раз до того и еще сорок восемь – в будущем, Стивен влез в матовый обтягивающий черный комбинезон из шерсти и лайкры, в котором выходил на сцену в роли Призрака. Очень мало кому из мужчин – возможно, даже и не Джошу Харперу – удалось бы выглядеть в обтягивающем черном комбинезоне хоть сколько-нибудь стильно и элегантно. Стивен в нем напоминал давно умершего мима, и, приняв депрессивный вид, он быстро нацепил тяжелый черный плащ, схватил белую венецианскую маску и треуголку и направился вниз по коварной черной лестнице, ведущей в правую кулису.
