- Да, я же бил по спине, - потеряно шептал солдат, пока его, подталкивая в спину, вели в сторону казармы. - Я Вилли то не трогал! Не трогал!
Офицер все это время молча рассматривал измолоченный труп собаки, с едва шевелившимися отростками. Остальные, включая продолжающего тихо постанывать повара, столпились вокруг него.
- Господин лейтенант, Вилли нужно к врачу, - наконец, осторожно, кося глазом на дрожащий пистолет, пробормотал один. - Повязку мы наложили, да кровь все равно идет... К врачу бы.
С таким же успехом ответа можно было бы ждать и от древнегреческой статуи, которые им с избытком встречались на Апеннинах. Остекленевшие глаза, неподвижно застывшие на трупе, совершенно ничего не выражали.
- Господин лейтенант, я говорю..., - чуть громче произнес осмелевший солдат. - Вилли бы к врачу отнести.
- Что? - очнулся офицер, поворачивая голову. - Что ты говоришь? К врачу..., - медленно повторил он, словно что-то припоминая. - Вилли к врачу. Ты что солдат? - в его глазах прибавилось осмысленности. - О чем ты говоришь? К какому еще врачу? Посмотри на него!
Палец в перчатке ткнулся в сторону раненного, вид которого был более чем странный. Вилли сотрясала мелкая дрожь, как при лихорадке. Однако ему не было холодно. Кожа мелко подергивалась вместе с мышцами.
- Ему уже не до врача! - внезапно перешел на визг офицер. - Там что-то есть! Вот-вот смотри! О боже! Ханс, огнемет! Да, жги же быстрее!
Пухлое тело на мгновение перестало извиваться. Кожа натянулась и начала покрываться крошечными разрывами, словно от бритвенных порезов.
- Огонь! Ханс!
19
Оглядывая лагерь, старшина еле уловимо улыбался в свои усы. «Вроде и ничего! - думал он, опираясь на командирский шалаш. - Устраиваемся по-немного. Думал зачем эта головная боль? А оно вона как повернулось... ». Небольшая полянка, скрытая с трех сторон болотом, был покрыта ладными шалашиками. То там то здесь горели еле заметные костры, у которых шуровали довольные женщины. «Ничего, - продолжал старшина. - Обживемся чутка. Вон бойцов в строй введем и начнем... Главное не торопиться! В нашем военном деле, как все делается?». Бросив снова взгляд на стоявшую к нему спиной спиной Клавдию Степановну — дородную женщину, добровольно взявшую на себя нелегкую обязанность партизанского повара, он пробормотал:
- Осторожно! Вот как!
- Товарищ старшина, товарищ старшина! - вдруг загорланил с дальнего краю лагеря. - Где вы, товарищ старшина?
- Что же это за паскудник разорался? - разозлился командир, ковыляя в сторону раздававшегося голоса. - Сколько раз говорил, сколько раз... Не орать! Не орать! Молчать треба! Лес он шума не любит!
В это самое время прямо на него налетел парнишка лет тринадцати в совершенно расхристанном виде — волосы взлохмачены, рубашка на одной пуговице висит.
- Товарищ старшина, вот вы где! - начал тараторить он, словно боялся, что его остановят. - А я вас ищу по всему лагерю! Туды побег, потом сюды побег, а вас тама нету! И что? Потом я кричать! А тут...
- Отставить! - топнул ногой старшина, грозно при этом нахмурив брови. - Что это за лепет такой? А вид? Ты кто таков? А?
Со смачным звуком закрыв открытый рот, мальчишка начал себя осматривать. Грязные руки то там то здесь оттопырили рубашка, прошлись по штанам.
- Я? - недоуменно спросил он, не обнаруживая ничего предосудительного. - Я же Пашка Серов, товарищ старшина! Вона с той палатки! С мамкой мы тама! - Старшина продолжал угрюмо его рассматривать. - Да, Пашка я, Серов!
- Эх, Пашка Серов, Пашка Серов, - укоризненно закачал головой командир, кивая на его живот. - Никакой ты не Пашка Серов, а есть ты махновец! Самый что ни на есть настоящий махновец! Вот! Ты посмотри на свой вид! Люди то что скажут?! Вон видишь собрались... А скажут, что Сергееч совсем ополоумел! Кого же он берет в бойцы красной Армии?! А?! А берет он самый что ни на есть настоящих махновцев! А ну, оставить нюни! Привести себя в порядок и доложить по всей форме!
Грязный ручонки потянулись было к начавшему всхлипывать лицу, что бы добавить правдоподобности, и остановились. Через несколько минут перед старшиной вытянулся уже кое-как причесанный, застегнутый на все оставшиеся пуговицы, с подтянутыми до больше некуда штанами, солдатик.
