– Почему? – Не понял Голенев.
– Они – Леня указал на ребят: – за мной следить будут, а тебя кто проверит?
– Я же слово дал.
– Ну и что?
– Запомни, Леня, если мужик дал слово и не сдержал, он уже не мужик, а кусок дерьма. А мне таким становиться не охота.
– Выходит, закуришь, сам признаешься?
– Естественно. Себя обманывать еще хуже, чем других.
– Тогда мы тебя наголо обреем. – Обрадовался самый маленький из сирот Митя Валиев и достал из кармана перочинный ножик: – Вот этим. Знаешь, какой острый. – И мальчишка метнул ножик в забор. Тот ударился о доску рукояткой и отскочил в траву.
– Кто же так ножи бросает. – Усмехнулся Олег, поднял из травы ножик Мити Валиева, отошел на пять шагов и швырнул из ладони. Да так быстро, что дети не успели заметить. Ножик воткнулся лезвием в доску и задрожал.
– Вот видите, как надо. – Тут же поддразнила мальчишек Ира.
– Класс. – Согласился Касаткин: – Покажи, как ты это делаешь?
Олег вытянул ножик из доски, вложил его в ладонь рукояткой вперед, и медленно, чтобы дети видели, метнул снова. Ножик воткнулся точно в то же место.
– Хочешь, я тебе его подарю? – Вдруг предложил Митя.
– Ножи дарить – примета плохая. Давай так сделаем, ты мне ножик, а я тебе… – Голенев вынул из брюк бумажник, отстегнул кнопкой маленький карманчик и вытряс на ладонь звездочку с офицерского погона: – Держи, эта звездочка осталась от лейтенанта. Он на мине подорвался, даже опознать не смогли. Один погон сохранился и яма. Может быть, это твой папа и был.
Голенев не сказал детям правды. Для их еще не установившейся психики история о происхождении звездочки могла оставить рубец на всю жизнь. Олег повидал на той войне много страшного, но и он, вспоминая этот эпизод, чувствовал, как холодеет сердце. Они ехали ночью в районе Кандагара. Два БТРа и УАЗ с военкором посередине. Олег сидел в головной машине. Внезапно водитель БТРа резко затормозил. «Что там?» – спросил Голенев. «Кажется, «кукла», товарищ капитан», – ответил водитель. Голенев знал, что означает это безобидное слово на афганской войне. Пуштуны мучили плененных, особенно офицеров, жутко. Они отрезали конечности, прижигали их, чтобы остановить кровь, потом выкалывали глаза. То, что оставалось от человека, и называлось «куклой». Живой обрубок не мог ни видеть, не двигаться. Он мог только слышать.
В тот раз духи из банды пуштунов им на дорогу и подложили такую «куклу». Старшина водитель вопросительно посмотрел на Голенева. Олег кивнул и молча вернулся в БТР. Он слышал выстрел. По негласному закону бойцы прекращали мучения товарища, если он становился «куклой».
Старшина, усаживаясь за руль, протянул капитану окровавленный клочок жесткой материи. Это был погон лейтенанта. Одну звездочку Голенев и спрятал в бумажник. А сейчас передал ее сыну погибшего афганца. Кто знает, как погиб отец мальчика…
Митя зажал звездочку в кулаке:
– Можно, я ее себе на кепку пришью?
Олег не возражал, и обмен состоялся. Он спрятал ножик в карман и попрощался с каждым за руку. Расстались они друзьями. Ни воспитательница, ни сам Голенев ни словом не обмолвились о желании бывшего афганца взять ребят к себе. Но дети почувствовали – их встреча состоялась неслучайно.
До ужина у кооператоров Голеневу оставалось два часа. Для похода в гости его одежда требовала стирки. Олег зашел в магазин, купил себе новую рубашку, носки и белье. Вернувшись в свой щитовой домик на Вороньем холме, он разделся, спустился к реке и устроил одежде стирку, а себе купание. Намывшись, переплыл Глушу дважды, надел все чистое и отправился в город. Накупив полный пакет гостинцев, остановил частника.
Семейство Вислоуховых проживало в новом районе. Типичная трехкомнатная квартира хрущевской пятиэтажки. Голенев сразу определил, что Вера и ее дочь – изрядные чистюли. Полы сияли лаком, на серванте ни пылинки, а мойка на кухне и холодильник слепили белизной глаза.
Стол накрыли в гостиной. Павел и Вера посадили гостя и уселись сами. Хозяйничала Тоня. Она принесла из кухни горячую картошку, то и дело бегала к холодильнику за горчицей, морсом и прочими яствами. Олег поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы Тоня больше сидела за столом. Девушка ему все больше нравилась.
