– У тебя, кооператор, полное истощение организма. Срочно отдыхать, и не здесь, а в средней полосе России. Если не внемлешь моему совету, обещаю тяжелейший срыв с отвратительными последствиями.
Трофимов не страдал сентиментальностью, и Голенев понял, что дело дрянь. На следующее утро он вызвал к себе в кабинет Степана Хорькова.
– Степа, я дохожу. Если уеду дней на восемь-десять, справишься?
– Я? – Хорьков никогда не думал об этом. Он даже не догадывался, что директор кооператива постепенно готовит его на свое место.
– Ты и так мой заместитель. – Продолжал Голенев: – Почти все дела знаешь, а если и не все, то по причине моего хорошего к тебе отношения. Вижу, и ты работаешь на пределе. Стараюсь хоть в чем-то тебя оградить.
– А зачем?
– Что – зачем?
– Зачем тебе, Олег, все это надо? Денег мало?
Голенев вспомнил свой разговор с Вихровым. Когда они еще только запускали дело, Дима его тоже спросил о деньгах. Тогда он другу не ответил и после гибели компаньона очень об этом жалел. Теперь решил ничего от Хорькова не скрывать. Он рассказал ему о своем родном городке. О том, что друг детства Тихон Постников стал мэром, и объяснил причину, по которой работает по восемнадцать часов в сутки.
– Из-за какого-то цементного завода ты тянешь из себя и нас все жилы? – Удивился Степан.
– Понимаешь, это не просто завод. Это мечта Тиши. Он уверен – запустив производство дешевого цемента, сможет строить муниципальное жилье для ветеранов, стадион для города, даст работу молодежи, одним словом, всколыхнет наше провинциальное болото. Я обещал ему помочь, а если мужик дал слово, обязан его держать.
Хорьков посмотрел на него исподлобья:
– Хорошо, построишь ты этот завод, что дальше? Перестанешь вести эту сумасшедшую жизнь? Купишь себе домик на берегу, женишься? Так?
– С чего ты взял?
– Как с чего? Зачем люди работают? Они работают, чтобы заработать на приличную жизнь. Я правильно понимаю? А иначе зачем?
– Я не хочу приличной жизни только для себя. Мы с Тишей сделаем наш городок счастливым для всех. А ты с деньгами сможешь подсобить Лазоревску, своему родному городу.
– Как?
– У вас скоро выборы в городской совет. Придет новый начальник горисполкома. С деньгами ты в состоянии помочь занять это кресло честному, образованному мужику. А он в свою очередь наладит людям жизнь.
Степан неожиданно расхохотался. Смеялся он тоже, как хорек, сипло и беззвучно:
– Я думал, ты умный мужик, а ты обыкновенный идиот. Пойми, любой самый честный мужик, получив кормушку, начнет воровать. Мы же русские. По-другому не умеем.
– Нет, честный воровать не будет. – Твердо возразил Олег.
– Будет. Может, сперва и не для себя. У каждого есть бедные родственники, дети, жены или любовницы. Сначала он закроет глаза на то, что воруют они. А потом сам начнет. Это закон нашей жизни.
Голенев держался на своем:
– Догадки и демагогия. А ты попробуй.
– Чего пробовать? У нас в Кабуле был прапор. Парень кристальный. Золото рядом с ним клади, камни, на чужое не посмотрит. Когда решили создать взводный общаг, назначали его казначеем. Полгода нарадоваться на него не могли. А потом влюбился. Эта курва подмяла мужика под себя. Сбежал с ней и наши денежки прихватил. Люди ломаются.
Олега пример не убедил:
– Частный случай. А ты посмотри вокруг. Теперь каждый может жить, не скрывая своего богатства. Никто тебя не посадит за хороший дом или дорогую тачку. Только заработай. Неужели народ не оценит своей свободы? Я сразу оценил.
Хорьков редко говорил так много и начал утомляться:
– Хватит, Олег. Ты меня не убедишь, я тебя тоже. Не бойся, кооператив за неделю не развалю. Лети в отпуск, а я уж как-нибудь тут на солнышке попекусь. Мы люди привычные.
Олег пожал ему руку:
– Вот телефон Постникова. Понадоблюсь раньше, позвонишь.
В тот же день он вылетел в Москву.
В небольшой провинциальный городок Глухов «перестройка» докатилась не сразу. Но и здесь понемногу заговорили о «новом мышлении» и «ускорении». Если для этого самого «мышления» кроме трепа ничего не надо, то для «ускорения» необходимо хоть что-то, что можно ускорить. Тихая река Глуша в ускорении не нуждалась. Из производств, что базировались в городе, имелся молокозавод и небольшой автобусный парк. Завод зависел от поголовья дойных коров в окружавших город колхозах, а автобусный парк – от ремонтных запасных частей. И того и другого катастрофически не хватало, и оба производства об «ускорении» могли только мечтать. Но жизнь брала свое, и в Глухове начали открываться кооперативы. Поначалу это были небольшие сугубо сервисные предприятия вроде двух зеркальных мастерских и одного бюро ритуальных услуг. Они быстро набирали обороты. Без зеркал не обойдется ни одна хозяйка, а без фотографии на керамике умершего родственника не обойдется никто. Понемногу к ним прибавились строительные кооперативы, объединившие под своей крышей старых калымщиков, кооперативы по уборке мусора, куда вошли те же дворники, но теперь за приличное вознаграждение. Дальше – больше. Как грибы после дождя, стали плодиться кооперативы по пошиву и ремонту обуви, реставрации самоваров, проката бытовой техники, всех не перечесть. Затем возникло таинственное слово «акционер», и кроме кооперативов стали возникать «акционерные общества с ограниченной ответственностью». Звучало это очень изыскано, и кто хотел меньше работать, а больше получать, рванул туда.
