— Ну вот, тем более! Зачем мне пришитые уши? Эх, жизнь моя — жестянка! Так что делать-то будем со страной? Напишем письмо в Политбюро?
— Нет. Они ничего значимого уже сделать не смогут — сил не хватит. А мы для начала еще пивка возьмем, — предложил я.
— Вот, начало мне уже нравится! — Захар, как обычно, был полон оптимизма и желал немедленного действия. — Жалко Юрия Владимировича. Буняков вон говорил, что если бы Генсек навел порядок в стране… Ну все эти «хлопковые дела», зятья и кумы, ну ты понимаешь… Тогда бы мы — ого-го!
Истратив еще полтора рубля из моего «кровельного» гонорара, мы взяли по три бутылки «Колоса» и уселись в детской песочнице, навсегда покинутой детьми по прозаической причине: песок в ней давно кончился, а в той смеси отсева и пыли, что еще оставалась на дне, местные псы устроили общественный сортир. Но деревянный грибок над местом прежних детских сборищ обеспечивал хорошую тень, защищая пятачок земли снаружи периметра собачьего заведения от непривычно жаркого для конца сентября солнца — и по обоюдному одобрению мы решили не замечать лишних условностей. Усевшись на бортик песочницы спиной к псиному туалету, мы занялись продумыванием планов по спасению дорогой Родины. Ну и пиво здесь было весьма кстати. Потому кстати, что по старинной русской традиции решение серьезных вопросов на трезвую голову — гарантированный провал предприятия. К согласию стороны не придут.
— Расскажи мне, Серый, а что будет с миром? — Захар всегда отличался стремлением подходить к любому делу глобально и комплексно. — Мы же не можем бездумно вносить изменения в будущее СССР?
Я, напротив, считал, что внешнее окружение нам не важно — нужно просто нажать на определенные места в нужное время, чтобы ситуация сама собой выровнялась.
Но для того чтобы внести ясность и по возможности больше к вопросу не возвращаться, я задумался на минуту, а потом стал вещать:
— Ну о том, что с социализмом в одной, отдельно взятой стране будет покончено уже через семь лет — я тебе рассказывал. И вот когда мы начнем, засучив рукава, строить светлое капиталистическое будущее — Союз развалится на республики. С Российской Федерацией останутся только нынешние автономии. Некоторые, ставшие независимыми, республики тоже разделятся на части. Запретят, а потом вновь разрешат Коммунистическую партию. Развалится СЭВ и почти в полном составе — кроме России и Кубы — вступит в НАТО. Там тоже все растащат по своим углам: Чехословакию пополам, Югославию вообще на несколько частей, в которых будет идти долго очень нешуточная война. Албания только относительно спокойно отделается в этот раз. Но только потому, что никому не нужна. Ее время наступит немножко позже — и там тоже будут свои революции. При участии НАТО, ООН, да и наши там тоже отметятся. Что будет происходить в Африке — я не знаю. Тоже какие-то войны-революции. В Сомали прибрежное население — рыбаки — будут заниматься пиратством поголовно: угонять целые танкеры и пассажирские лайнеры, требовать выкуп. Берлин объединится, а потом и обе Германии — ГДР и ФРГ…
— Подожди! — встрепенулся Захар, вспомнивший что-то из поучений Бунякова. — Прямо голова кругом идет! Ведь если Германия снова станет такой сильной — она сразу новую войну устроит!
— Не знаю, за двадцать лет существования — не устроила. Так мне продолжать?
— Ага, давай!
— Европа объединится в Евросоюз. Он в принципе и сейчас есть — ФРГ, Франция, Италия, Бельгия, Греция, Британия, еще там кто-то… Не больше десятка стран сейчас. И больше на бумаге, чем в реальности. А к двенадцатому году их там будет около тридцати. С общей валютой — евро, с общей внешней границей. И практически с объединенными вооруженными силами — НАТО.
— Офигеть! — прокомментировал Захар. — Да ладно?!
— Точно — вся Европа — от Португалии до Финляндии. И бывший соцлагерь тоже там же окажется — все эти Венгрии-Польши-Румынии-Болгарии. Из наших — Литва, Латвия, Эстония. И Украина будет туда же лезть и Грузия. Вся Европа за исключением нескольких стран, что и сейчас сильны лица не общим выраженьем — Швейцария, Норвегия, Исландия. И за спиной этих структур постоянно будет висеть тень США.
