Камилла была само совершенство. И иногда мне казалось, что на нее нельзя просто так взглянуть, не боясь ее поранить пусть даже взглядом.
Артуро же представлял собой большую и бесформенную неотесанную каменную глыбу. И этой глыбой не то чтобы пока еще некому было по-настоящему заняться, нет. Просто это вряд ли принесло бы хоть какой-то результат.
Конечно, может быть, я все преувеличивала, но порой у меня создавалось такое впечатление, что нелепый Артуро для всех их родственников представлял собой гораздо более важную ценность, чем Камилла.
Ведь к чему бы в конечном счете свелась роль Камиллы в истории их такого достопримечательного рода? Только лишь к рутинному ведению домашнего хозяйства и терпеливому поддерживанию огня в традиционном домашнем очаге.
Роль же Артуро в ходе истории вырисовывалась гораздо более сложной и отличалась завидным многообразием. Здесь было все: и луки, и стрелы, и убитые олени, походы на войну, раскуривание трубки мира, продолжение рода, ношение фамилии, передача по наследству и так далее и тому подобное.
И все равно мне всегда казалось, что Камиллу ожидает что-то иное, я была уверена, что Камилла отмечена самой судьбой. Я знала, что однажды на этой земле вдруг случится нечто такое, что сдвинет напрочь нашу тихую и стандартную жизнь с ее обычной размеренной колеи.
И пройдет снег, и пройдет дождь, и реки больше никогда не выйдут из своих берегов. И на земле прекратятся бури, и расцветут цветы, и к нам приблизится солнце, и наши души оттают и проснутся в его теплых лучах.
И на нашем жизненном пути нам тут же встретятся именно те люди, которые и нужны нам так нестерпимо и по-настоящему. А те люди, которые нам не нужны, но которые по-хозяйски толкутся в наших жизнях, вдруг радостно куда-то уйдут сами собой.
Но Камилла не позволяла мне об этом даже помечтать.
— Не смей даже думать об этом, — говорила мне Камилла, едва на меня находило настроение поболтать с ней о таких пустяках.
— Раз плюнуть, Камилла, — говорила я ей, — мы тут никому ничем не обязаны, ведь никто даже не может до сих пор разобраться, зачем все это, почему и для чего.
Я намекала на неразгаданные загадки нашего существования, тайны происхождения, неизбежности ухода и тому подобной всякой ерунды.
— Все тесно взаимосвязано, — говорила Камилла, — не тобой все устроено и задумано, а поэтому даже не мечтай хоть что-то, как ты выражаешься, тут изменить.
— Так и сидеть сложа руки?
— Да, так и сидеть.
— И терпеливо наблюдать, как по твоей жизни самоуверенно мечутся совершенно неинтересные и ненужные тебе люди, и ничего даже не пытаться изменить?
— Да, — говорила Камилла, — даже не пытаться.
— Но почему? — возмущалась я.
— Именно потому, что это все не тобой организовано.
— Но хоть что-то тут все-таки должно произойти? — уговаривала ее я.
— Все произойдет само собой, — говорила Камилла, — если, конечно, что-то должно произойти, — задумчиво добавляла она.
И я покорно замолкала, иссякнув, как ручей.
Но тот день, когда началась эта история, был не совсем обычным днем. Нет, он был днем крайне необычным. Ведь после великолепно сданного первого экзамена по философии мы с Камиллой не поплелись покорно в большой холл перед аудиторией, где нас по-хозяйски дожидались ее двоюродные братья, приставленные к ней ее самоуверенным женихом. Нет.
Даже наоборот. Мы с ней аккуратно вылезли во внутренний двор университета через окно какого-то помещения, так удачно расположенного рядом с нашей аудиторией, и, помирая от хохота, направились в кафе на углу.
Это был день протеста, я была в восторге.
Но чего в тот момент я не должна была делать, так это делиться своей радостью с Камиллой. Но мои эмоции возбужденно искали выход, и этот выход не заставил себя долго ждать. Ничего не значащая фраза вдруг объявилась в моем расслабленном мозгу. И не было силы, которая могла бы эту фразу там удержать.
— Знаешь, Камилла, — сказала я, — а ведь где-то на этом свете живет ОН, и ЕМУ тоже в своей жизни все до чертиков надоело.
На что Камилла чуть не подавилась горячим кофе. Она в ужасе посмотрела на меня.
Вот до чего доводят ничего не значащие вылазки из окон университета после великолепно сданных экзаменов по философии. Твои лучшие подруги сразу же позволяют тебе намекать на то, что ты живешь не так, как хотелось.
