– Это же анекдот, дубина! Говорят, Александр Иванович с Оксаной
Григорьевной тоже живут чистой жизнью. Поэтому у них нет детей.
– А мне кажется, такие люди – «скопцы, которые из чрева матернего
родились так».
– Почему из чрева? Если ты будешь спать три часа в сутки и кушать одни
просфоры, тебе тоже ничего не захочется.
– Не всегда же он был такой!
– Откуда ты знаешь?
Саша вышел в коридор и удивлённо посмотрел на мужчин.
– Чего вам, ребятушки?
– Совета! – выдавил из себя оробевший рассказчик анекдотов.
– Ну, пойдём!
Саша завёл его к себе в комнату, поставил перед собой, посмотрел в
глаза и резко спросил:
– Алтарник?!
– Д-да…
– Кто послал?
– Д-духовник…
– Заиканием давно страдаешь?
– Т-только ч-что!
– Анекдоты любишь рассказывать?
Мужчина заплакал.
– Понятно! Уже не любишь. Чего тебе от меня надо?
– Жена двойню родила. А теперь к родителям переехала жить. Деньги у
меня все кончились. А детишек хочется увидеть – мальчика и девочку…
– А я тебе чем помочь могу? Я – кто: старец, пророк, священник?
– Я два раза прощенья просил, на коленях. Первый раз неискренно, а
второй раз искренно. Всё равно не прощает!
– Дурак! Она тебя дома ждёт, вместе с детьми, а ты здесь
околачиваешься, меня от дела отвлекаешь. Ступай вон!
– Спасибо вам, спасибо!
– И запомни, будешь пить кагор, предназначенный в кровь Господню, она
совсем уйдёт! Водку тоже чтоб больше не пил! Ступай!
Выставив посетителя за дверь, Саша тихонько рассмеялся и поблагодарил
Христа за сотворённое чудо.
* * *
– Гол!!! – заорал над ухом зять. – Александр Иваныч, гол! Две минуты до
конца матча! Мы победили!
Просыпаясь, Саша видел потные лица футболистов и усатого лысого судью,
препирающегося с капитаном вражеской команды.
Сон одиннадцатый
Саша ехал куда-то на электричке. Он ехал в никуда. Он ушёл из дома и
надеялся стать бомжом, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что опять не сможет,
и на следующий день, как побитая собака, вернётся домой.
Оксана отлично знала о его стремлениях и уже не волновалась, когда он
не приходил вечером домой. О другой женщине не могло быть и речи, потому что
Саша возвращался грязный, поддатый, и от него воняло мочой.
С работы его давно выперли. Дочки и видеть его не хотели. Несколько раз
Сашу били менты – не по злобе, а от нечего делать.
Он прожил жизнь впустую, работал вхолостую. Это очевидно. Потому что
если бы не так… У него были бы настоящие друзья, а не свора этих… У него была
бы овчарка. У него было бы то, что он любит. У него была бы жена, а не
уродливая старуха. У него были бы добрые дочки. У него были бы внуки. У него
были бы мозги…
А теперь всё потеряно и ничего не изменить. Пустота снаружи, пустота
внутри. Он – живой труп и медленно разлагается, ни на что не надеясь, ничего не
ожидая. Стараясь забыть то, что невозможно забыть.
Он настоящий – жертва всей своей жизни, всех своих прошлых дел, всех
устремлений. У него исчез инстинкт самосохранения – последнее, что делает
человека хоть немного человечным.
Почему Бог так поиздевался над ним?
Вот опять выскочило это слово – «Бог». Но он знает, отлично знает, что
это опасное слово. Как только оно выскакивает, с Сашей происходит что-то
нехорошее. Как будто его пытаются вытряхнуть из норы, заставить что-то почувствовать.
Пока тело что-то чувствует, оно живо. Но он-то уже ничего не чувствует! Ему это
слово не опасно.
Может быть, это слово мешает кому-то, кто живёт внутри него или рядом с
ним? Саша уже не раз почти физически ощущал присутствие этого «кого-то».
Присутствие какого-то сверхчеловеческого инопланетного разума, очень сильно
привязанного к Саше. Что нужно инопланетянам от такого никчемного существа, как
он?
Но теперь терять ему больше нечего. И он будет произносить это слово
назло инопланетянам. Бог! Бог! Бог!
Что ещё связано с этим словом? Ах да! Богу можно помолиться. Но что
такое эта «молитва»?
Может быть, его двойник из параллельного мира знает, что такое
«молитва»?
Саша свернулся калачиком на сиденье и задремал.
* * *
Он взглянул на себя в зеркало и сказал:
– Вот, Господи, я весь перед Тобою, во всей своей нечистоте!
Обращаясь к Богу, Саша не возводил глаза к небу, как католики. Он молился
так, как будто Бог заполняет всё пространство вокруг него. Две тысячи лет назад
Небо сошло на землю… Лицо у него было измождённое, серьёзное: впалые щёки,
жидкая борода, две морщинки залегли между бровей. Но в глазах проглядывало
что-то детское, как будто он все ночи напролёт читает или пишет сказки.
Серьёзность, беззаботность и смех как-то неуловимо сочетались в этом лице.
