Он сел на укладку около входа и замер, думая о зауральских степях и боевых колоннах, куда рвался сердцем.
— Эй, внизу, хоть бы дверь приоткрыли. Дышать нечем! — пробасили с нар.
— Дитя застудишь! — отозвался женский голос.
— Не вовремя ты с ним, бабочка.
— Что ж, по-твоему, сидеть, на станции?
— А ты задиристая. Муж-то где?
— Без вести пропал, еще позалетось…
— Да-а-а. И никого из родных?
— Никого… — вялым голосом ответила женщина и смолкла, укачивая на руках мальца.. Парень в кепке, по виду мастеровой, спрыгнул с нар, легонько тронул ее за плечо.
— Переходь-ка вон туда.
— Ой, а как же вы? На вас один, пиджак.
— О ремне забыла! — парень весело подбоченился. — Давай, товарищ, гражданка, устраивайся поудобнее, а мы проветримся малость. Без вольного воздуха, сама понимаешь…
Игнат забылся под мерный перебор колес и вздрогнул от грохота. Дверь вагона была распахнута, в нее с криками врывался людской поток. Прижатый к стене, Игнат отводил самых настырных локтем, уклонялся от мешков и укладок, перебрасываемых над головой.
— В первый раз едете? — справился сосед, в поношенном драповом пальто и шляпе. — Видно сразу, новичок!
— Откуда такая прорва? — удивленно спросил Игнат. — Неужели все на Урал?
— Что вы?! — сосед махнул рукой. — Обыкновенные мешочники, коих по всем дорогам пруд пруди, и аз многогрешный, с дипломом Цюрихского университета, в их восьмизначном числе…
— То-то и видно! — поддел парень в кепке. — Из каких будешь, гражданин? А-а, инженер. На завод, поди, ни ногой? Ждешь, когда наконец перевернемся?
— Бог с вами, юноша!
— Нынче многие овцами блеют, а копни глубже — черным-черно! Где промышляешь, если не секрет?
— Промышляю? — грустно повторил тот. — Что ж, может, вы и правы… О деревне Бисерово под Бронницами слышали? Не доводилось? Откровенно говоря, вам повезло… — инженер зябко поежился. — Ветрено, снег с дождем, а до села четыре версты по раскисшей дороге.
— Черт гонит… К «районке» не приписан, что ли?
— Состою, да в ней ни спичек, ни соли, и «осьмушка» законная не каждый день… Вот и еду. Был, понимаете, персидский ковер. Приболела жена, что делать? Вооружился ножницами, разрезал ковер на шесть кусков. Теперь остался последний… — Он испуганно посмотрел на новехонькую Игнатову шинель, торопливо добавил: — Я не жалуюсь, нет. Бедствуют все, от рабочего городской окраины до Предсовнаркома, и, видимо, иначе нельзя…
Парень в кепке был непримирим:
— А почему бедствуют? Кто-то голову кладет за народ, а кто-то день и ночь о своей утробе печется. Из-за таких и голод лютует сильней.
Вокруг не утихал шум и гам: кто-то в полутьме наступил каблуком на чью-то ногу, и раздался дикий вскрик, на нарах плакал ребенок, разбуженный рослыми молодцами, что вломились на товарной станции. По окну густо лепил мокрый снег.
— Совсем выпряглась погода, боже мой, — тоскливо пробормотал инженер. — С утра верной повеяло, и — пожалуйста…
Парень в кепке слегка поостыл, заговорил ровнее:
— Как человек человека, я тебя понимаю, инженер. Во и ты пойми. Таким вот макаром, каждый всяк для себя, мы Россию не накормим. Спасем десятерых, а тыщи перемрут голодной смертью. И когда? Когда просвет жизненный прорезался во все небо! Мой тебе совет — бросай мешочничество. Ну, а если по делу соскучился, приезжай к нам, в Челябу, и не один, а с жинкой. Отведем жилье, найдем работу. Подумай!
Колеса выстукивали все реже, донесся гудок. «Будет обыск!» — прошелестело из конца в конец вагона. Инженер вздрогнул, суетливо зашарил рукой по отворотам драпового пальто. Парень в кепке с усмешкой следил за ним.
Поезд остановился. Гулко лязгнули двери, и у входа выросли два красногвардейца. Передний мельком посмотрел на Игната и паренька в кепке, немного дольше — на инженера, повернулся к молодой компании, вдруг затеявшей веселую игру в очко.
— Куда едете, граждане?
— Ась? В Пензу, со спецзаданьем, — бойко ответил один из них, подавая бумагу.
— Покажите, что везете.
— Бутор кое-какой. Не извольте сомневаться.
— Проверим, — красногвардеец двинул по мешку сапогом. Звякнуло железо. Он быстро нагнулся, запустил руку в мешок. — Та-а-ак, значит, бутор? Ай-ай-ай. А ну, Сидоров, покличь сюда товарища комиссара. Он в третьем вагоне.
