— Чем же плох Эмилий Павел? Такой богатой добычи Рим ещё не видал от самого основания города, — сказал удивлённый крестьянин.
— Но мы ничего не получили из этой добычи, мы, которые завоевали её своей кровью! — с озлоблением закричал воин. — Взять хотя бы случай в Эпире. Было уничтожено 70 городов, 150 тыс. человек продано в рабство, а нам, воинам, досталась такая ничтожная награда, как будто и не мы вели войну.
— Но главное даже не в этом, — мрачно продолжал он. — Никто из римских полководцев не издевался так над солдатами. Он даже отбирал у идущих в караул солдат щиты. Сколько воинов погибло потому, что принуждено было вступать в бой без щитов!
— Ну, конечно, вашим часовым было очень удобно дремать на посту, опираясь на щиты. Павел правильно делал, что отбирал их, — усмехнулся какой — то аристократ в белой тоге из тонкой шерсти, внимательно слушавший весь разговор.
— А что было в Амфиполе? — не отвечая ему, продолжал возмущаться воин. — Наш военный трибун разрешил снимать черепицы с городских зданий, чтобы покрыть зимние помещения для войска. Эмилий Павел приказал отнести черепицы на место.
— Ты забыл, какой это полководец! — заговорил аристократ. — Он сам водил легионы против македонской фаланги. Как он мудро поступил в ночь перед боем, удерживая вас от битвы и предоставляя македонянам первым напасть. Он знал, что, наступая по неровной местности, фаланга расстроит свои несокрушимые ряды и будет разбита. Вспомни, что по его поручению вам сообщили накануне боя о предстоящем затмении луны. Как спокойны были вы, предупреждённые об этом предусмотрительным вождём, и в какой ужас повергло затмение македонян! Полководец, сумевший покорить для Рима великое македонское царство и ведущий в своём триумфальном шествии самого царя, наследника Александра Македонского, достоин всяческих почестей. Правильно, что сенат заставил всё — таки народное собрание утвердить этот триумф. На весь римский народ пал бы позор, если бы в угоду своеволию и корыстолюбию воинов великий полководец был бы лишён заслуженной награды.
Крестьянин и воин недоверчиво прислушивались к словам аристократа.
Колесница триумфатора скрылась за триумфальной аркой. Толпа медленно двигалась вслед. Аристократ, не попрощавшись, свернул в сторону, а воин продолжал говорить крестьянину:
— Почему, думаешь ты, этот Эмилий Павел сдал всю добычу в государственную казну? Ведь этой казной распоряжается сенат, те же аристократы. Они для того и боролись за триумф Эмилия Павла, чтобы лишний раз показать, что мнение народа, простых солдат мало что значит в нашем государстве.
На римском форуме только что закончилась распродажа большой партии рабов. Это были люди, захваченные римским войском во время успешной войны на Востоке. В стороне стояла большая группа проданных сирийцев, ещё не уведённых покупателем. Среди них были не только воины, взятые в плен на поле боя, но и старики, женщины, дети, угнанные из разграбленных городов и деревень. Вокруг них толпились досужие римляне. Они шумно обсуждали достоинство купленных людей и отпускали злые шутки о хилых и больных, которых было немало.
Вдруг толпа расступилась, давая дорогу высокому римлянину. Это был человек, купивший с публичного торга всю эту партию рабов. Он подвёл к робко жавшимся друг к другу рабам ещё двоих: молодую девушку и пожилого, крепкого ещё на вид человека с красивой седой бородой. Пожилой сириец был известным учёным. Его имя было Зимрид. По его книгам в Сирии учились дети и взрослые. Многие приходили издалека, чтобы воспользоваться его советами. Молодую девушку звали Ликбрис. Она была дочерью известного актёра, искусством которого сирийцы наслаждались в дни праздников. Приветливый нрав и услужливость Ликбрис были большим утешением для партии пленников во время томительного путешествия в трюме корабля, на котором их везли сюда с Востока. После прибытия в Рим партию разделили. Основную массу рабов прямо с корабля повели к высокому помосту на форуме и выставили для продажи. Рабов было много, и расчётливые работорговцы считали для себя более выгодным продавать их целыми группами. В партию сильных, пригодных для любого труда рабов они включили стариков и больных, продать которых поодиночке не было никакой надежды.
