Но Цезарь может либо своим личным авторитетом, либо [силами] своего войска, недавно одержавшего победу, либо от имени римского народа воспротивиться тому, чтобы еще более великое множество германцев перешло через Рейн, а также защитить всю Галлию от насилий со стороны Ариовиста.
Гл. 32. [После окончания речи Дивитиак разъяснил Цезарю, что секваны еще больше страдают от владычества Ариовиста, чем прочие галльские племена,] ибо остальным галлам по крайней мере открыта возможность бегства, в то время как секваны, которые приняли Ариовиста в пределы своей территории и города которых (oppida) находятся в его власти, принуждены безропотно сносить всякие мучения [какие только можно себе представить].
Гл. 33. [Цезарь обещал галлам свою поддержку.] Целый ряд соображений побуждал его обдумать это дело и вмешаться в него: прежде всего он считал пред лицом римского могущества унизительным для достоинства своего и всего римского государства, что эдуи, которых сенат неоднократно именовал братьями и кровными родичами римлян, попали теперь под власть германцев и в рабство к ним и что они принуждены были дать заложников Ариовисту и секванам. Кроме того, он видел, что если германцы постепенно привыкнут переходить Рейн и их наберется в Галлии много, то это явится большой опасностью для самого римского народа; он понимал, что, овладевши всей Галлией, германцы – эти дикие варвары – не удержатся от нашествия на римскую провинцию2, а оттуда на Италию, как это некогда и сделали кимвры и тевтоны, тем более что провинция отделяется от страны секванов всего лишь рекой Роданом… К тому же Ариовист набрался такой спеси и наглости, что терпеть этого больше нельзя.
Гл. 34. [Ввиду всего этого Цезарь решил вступить с Ариовистом в переговоры. В ответ на предложение Цезаря избрать нейтральный пункт для этих переговоров Ариовист велит своим послам передать Цезарю следующее:] Если бы ему понадобилось что‐нибудь от Цезаря, то он сам пришел бы к нему; если же тот чего‐нибудь хочет от него, то ему и следует прийти [к Ариовисту]. Кроме того, он не решается явиться без войска в те части Галлии, которые занимает Цезарь; стянуть все войско в одно место он не может без большого количества припасов и всяческих затруднений. Наконец, ему кажется удивительным, что у Цезаря, да и вообще у римского народа может быть какое‐нибудь дело до его Галлии, которую он [Ариовист] покорил войной.
Гл. 35. [Тогда Цезарь послал сказать Ариовисту:] если в благодарность за то, что римский сенат в консульство Цезаря3 признал его королем и другом, он хочет отплатить Цезарю и римскому народу отказом от личного свидания для переговоров по вопросу, касающемуся их общих интересов, то Цезарь предъявляет ему следующие требования: во‐первых, не переводить больше из‐за Рейна людей в каком бы то ни было количестве; затем вернуть эдуям заложников, которых он от них имеет, и позволить секванам отдать тех, которые у них находятся; не раздражать эдуев никакими обидами, не затевать войны ни с ними, ни с их союзниками. [В случае невыполнения этих требований Цезарь угрожал Ариовисту своим вмешательством в галло-германсше отношения и своим выступлением на стороне эдуев.]
Гл. 36. На это Ариовист отвечал: право войны таково, что победители распоряжаются побежденными, как хотят, и сам римский народ привык распоряжаться побежденными по своему произволу, а не по указаниям других. И если он не указывает римскому народу, как ему следует пользоваться своим правом, то и римскому народу не следует ставить ему препятствий к осуществлению его права. Эдуи сделались его данниками, потому что попытали военного счастья, вступили в борьбу с оружием в руках и были побеждены. Цезарь учинил по отношению к нему [Ариовисту] большую несправедливость тем, что своим прибытием уменьшил его доходы. Он не вернет эдуям заложников; воевать с ними и с их союзниками он не станет, если они будут соблюдать уговор и ежегодно платить ему дань; если же они этого не будут делать, то титул братьев римского народа нисколько им не поможет. Что касается того, что Цезарь не намерен оставлять обиды эдуев безнаказанными, то [
