Отведенные ей кастеляном покои состояли из единственной тесноватой, но, пожалуй, даже уютной комнаты, в которой, однако, имелось почти все необходимое: широкая кровать, туалетный столик, стул, ниша с полками, уже упомянутое зеркало и даже экран видеотерминала на стене. Все, за исключением главного: «удобства» располагались снаружи, и чтобы до них добраться, требовалось преодолеть довольно длинный коридор. Вроде мелочь, но мелочь досадная.
С другой стороны, сидеть сиднем в этих покоях Александра категорически не собиралась, возвращаясь сюда или на ночь, или когда уже совсем припекало по здоровью. Целыми днями она слонялась по замку, прислушивалась к разговорам, заводила знакомства, невинно флиртовала с оруженосцами и молодыми рыцарями, благоговейно внимала рассказам бывалых воинов. Благодаря опеке, в первой же день установленной над ней Бертой, девушка успела уже побывать и в ангарах с «седлами», и на батарейной галерее, и в кладовых, и даже в местной темнице, к своему разочарованию, не обнаружив, впрочем, в последней ни единого узника. В Большом Зале же она и вовсе сделалась завсегдатаем. Разумеется, никто здесь более не позволял себе в отношении нее ни малейшей бестактности, напротив, рыцари словно стремились перещеголять друг друга в предупредительности и учтивости. Александра охотно принимала приглашения присоединиться к компании за столом, правда, только если в ней не присутствовал ни один из пяти рыцарей, бывших в Большом Зале с Бертой во время первого появления в нем девушки. Несчастную пятерку быстро вычислили, что сразу же сделало ее членов предметом язвительных насмешек. Бедолаги уже и не знали, как и чем загладить свою вину, но Александра их демонстративно не замечала. С прочими же кавалерами держалась подчеркнуто приветливо, с удовольствием делила трапезу и пила безостановочно подливаемое вино, беспокоясь лишь о том, не закончился бы такими темпами раньше времени запас таблеток, препятствующих проникновению алкоголя в кровь и выводящих его из организма, шутила, смеялась и слушала, слушала, слушала…
А послушать было что. Ничуть не стесняясь присутствия Александры, захмелевшие рыцари языков за зубами не держали. Славили своего барона (очень искренне славили, видно было, что не задумываясь пойдут за ним в огонь и в воду, в вакуум и плазму), ругали герцога Ана («безвольная тряпка» и «мешок с… э… простите, миледи, фекалиями, в герцогской короне» были самыми мягкими из встречающихся выражений), много говорили о герцоге Флоренци, обычно никак того прямо не оценивая, ни хорошо, ни плохо, но в разговорах это имя поминали по поводу и без повода. Но еще чаще упоминали графа Штерна, нового верховного капитана герцога. Популярность этого знаменитого воина среди рыцарей просто зашкаливала, в сравнении с ней нечего ловить было и самому барону Карскому. Графом не просто восхищались, его боготворили.
Короля Артура вспоминали редко и обычно как раз в контексте несправедливости, допущенной тем по отношению к графу Штерну. Что конкретно это была за несправедливость, никто толком объяснить не мог, но монарха все дружно осуждали. Баннереты во главе с Бертой и капитан сэр Роланд – пожилой уже рыцарь с испещренным старыми шрамами вечно усталым лицом и ниспадающими на плечи длинными седыми волосами – подобного рода разговоры (вообще-то, граничащие с государственной изменой) неизменно пресекали, но как-то, на взгляд Александры, без должного энтузиазма.
Более того, оставшись как-то наедине с девушкой, та же Берта обмолвилась, что, мол, даст космос, с коро в королевстве произойдут резкие перемены к лучшему, и ей, баннерету первого конруа барона Карского, предстоит сыграть в них свою, пусть и скромную, роль. На осторожные уточняющие вопросы Александры воительница ответила лишь улыбкой, планировавшейся, вероятно, как загадочная, но при лицезрении которой по спине девушки пробежал могильный холодок.
Возможно, ей и удалось бы выпытать у опекунши какие-нибудь подробности, но в этот самый момент в Большой Зал ворвался пронзительный вой сирены боевой тревоги. На несколько секунд все присутствовавшие в помещении словно оцепенели, а затем, повскакав со своих мест, бросились к выход у, смета я на пол с неудачно подвернувшихся на пути столов блюда с едой и кувшины с напитками.
