Отсутствие теней.
Слишком много теней.
Сон гнома.
То же солнце, что согрело души и взбодрило участников похода, светило в небе над Карамоном, Рейстлином, Стурмом и Тасом. Однако оно не принесло никому из них ни тепла, ни радости. Они шли по бесплодной, пустынной и суровой земле, безлюдной и лишенной растительности. Называлась она Равнины Дергота.
Все они думали, будто нет ничего хуже, чем брести по топям, окружавшим Череп. От стоячей воды исходил отвратительный гнилостный запах. Никто из них не имел ни малейшего понятия, что за твари водятся в этой илистой жиже, но что-то, без сомнения, там обитало. Это было видно по расходившимся по поверхности кругам, по пузырям и внезапным всплескам, раздававшимся у ног, когда путники случайно тревожили болотных жителей. Друзьям приходилось двигаться медленно, осторожно ощупывая дно, прежде чем сделать следующий шаг, чтобы не провалиться в яму или не наткнуться на корягу.
К счастью, топь оказалась невелика, вскоре они вышли на твердую землю и двинулись по плоской равнине. Туман все еще цеплялся за них своими призрачными пальцами, но холодный ветер разорвал его в клочья. Они вновь увидели солнце и подумали, что худшее позади, однако радость их была преждевременной. Стурм указал на возвышавшуюся вдалеке горную цепь.
– Вот под тем пиком, его имя Ловец Облаков, и лежит Торбардин, – сообщил им принц Граллен. И Рейстлин бросил на Карамона торжествующий взгляд.
После короткой передышки они двинулись вперед через Равнины Дергота. Очень скоро все они предпочли бы оказаться где угодно, даже посреди зловонной топи, лишь бы миновать эту пустыню. В болоте ощущалась хоть какая-то жизнь, пусть зеленая и склизкая, чешуйчатая и извивающаяся, ползучая и скользкая, но все-таки жизнь.
На Равнинах Дергота царила смерть. Здесь не осталось ничего живого. Когда-то они были покрыты лугами и лесами, с обитавшими в них зверями и птицами. Триста лет назад эта земля стала полем брани, на котором гномы сошлись с гномами в жестоком противостоянии. Почва напиталась кровью, звери погибли, птицы улетели. Траву вытоптали, деревья порубили на дрова для погребальных костров. И все же жизнь возродилась бы. Вновь зазеленела бы трава, вернулись бы птицы и звери. Но страшный взрыв разрушил могучую крепость и погубил оба войска. Его сила была столь велика, что все живое погибло, распавшись на частицы. Не осталось ни деревьев, ни цветов, ни животных, ни насекомых. Даже мха с лишайниками. Только смерть. Лишь кучи почерневшего, искореженного и расплавленного оружия, валявшегося тут и там, – вот все, что уцелело от двух казавшихся несокрушимыми армий, бившихся и канувших в небытие в один миг. А огонь пожрал плоть, выпарил кровь, полностью поглотив их.
Равнины Дергота, пролегавшие от Черепа до Торбардина, были землей отчаяния. Солнце светило на голубом небе, но свет его был столь же холоден, как свет далеких звезд, и не согрел никого из тех, кто вынужден был брести по этому мертвенному месту. Оно было столь ужасным, что даже кендер помрачнел и притих.
Тассельхоф тащился сзади, глядя на свои запыленные башмаки, потому что смотреть на них казалось все же менее тоскливо, чем перед собой, где ничегошеньки не было, как вдруг он заметил нечто странное. Он посмотрел на солнце, затем на землю, а потом сказал Карамону тревожным шепотом:
– Карамон, я потерял свою тень.
Воитель притворился, что не расслышал реплику кендера. Его больше занимали заботы о брате. Этот день был для него явно не лучшим. Какого бы происхождения ни была та удивительная энергия, что направляла и поддерживала Рейстлина на пути к Черепу, после их ухода из этого места она его покинула. Путешествие через топь отняло у него последние силы. Он шел медленно, тяжело опираясь на свой посох. Каждый шаг, казалось, давался ему с трудом.
