Он стоял над телом Армана лицом к лицу с драконидом.
– Это подделка, – сообщил Флинт аураку с мрачным удовлетворением.
Дрэй-йан перевел удивленный взгляд со своего молота на тот, что держал в руках гном. И тут же понял ошибку. Молот в руках у гнома светился зловещим священным светом. Дрэй-йан даже не мог на него смотреть. Если бы он поразмыслил, мог бы догадаться раньше. В подделке не ощущалось тока волшебной силы, не чувствовалось магической защиты.
Кляня гномов как отъявленных мошенников, Дрэй-йан швырнул свой молот об пол и, подняв лапы с плясавшими на пальцах волшебными огоньками, двинулся на Флинта.
– Помоги мне, Реоркс! – взмолился Флинт и, замахнувшись настоящим Молотом, ударил чудовище прямо в грудь.
Кости треснули и с хрустом проломились. Дрэй-йан издал сдавленный крик, рухнув на платформу. Он подкатился к самому краю, но сумел затормозить своим куцым хвостом. Гном хотел было прикончить аурака, но тут вспомнил: дракониды и после смерти способны причинить вред. Он понятия не имел, как поведет себя труп этой необычной зеленовато-золотистой особи, ведь Флинту еще не доводилось сталкиваться с подобной разновидностью. Поэтому, вместо того чтобы размозжить аураку голову, гном пихнул драконида ногой, стараясь столкнуть с платформы.
В отчаянии Дрэй-йан ухватился за сапог Флинта, силясь повалить старика и дотянуться до Молота, а потом сбросить врага в яму.
Гном попытался высвободиться, снова пихнув драконида. Он мог бы прикончить эту тварь одним ударом Молота, но не решался, опасаясь, как бы после смерти тот не взорвался, не растекся лужей кислоты или не вытворил еще какую-нибудь пакость.
Внезапно Флинт осознал, что выбора у него нет. Дракониду удалось стащить его к самому краю ямы. Если бы он упал, то Молот полетел бы вместе с ним, а этого допустить было нельзя. Чтобы спасти Молот, ему нужно убить этого монстра даже ценою собственной жизни.
Флинт готовился нанести удар по безобразной голове драконида, но Молот слегка повернулся, словно по своей воле, и удар пришелся по запястью руки, сжимавшей сапог Огненного Горна. Кость треснула, брызнула кровь, пальцы драконида разжались, и Флинт быстро отдернул ногу.
Флинт скинул вопившего и сыпавшего проклятиями драконида с платформы.
Силы оставили старого гнома. Он опустился на четвереньки, продолжая всматриваться в темноту, пока чудовище не скрылось из виду. Флинт еще долго слышал крики Дрэй-йана, которые на самом деле не стихли, а просто перестали доноситься до слуха.
– Я сплоховал… – пробормотал Арман, его веки дрогнули. Он лежал на спине на каменной платформе. Искаженное болью лицо покрылось смертной бледностью.
Флинт со сжимающимся сердцем подполз на коленях к гному.
– Я не смог, – снова пробормотал Арман. – Молот… пропал.
– Нет же, – сказал Флинт. – Ты победил. Твой враг мертв. Ты поборол его и спас Молот Караса. Вот он, я тебе покажу.
Два молота: один настоящий, а другой поддельный – лежали рядышком на платформе.
Флинт взял один из них и вложил в руки юноши. Он нежно сжал пальцы Армана на его рукояти. Молот излучал мягкое сияние, осветившее хилара.
Боль, терзавшая израненное тело, отступила. Маска страдания, искажавшая лицо, разгладилась. Он прижал Молот к груди.
– Я герой, – прошептал он. Его губы едва двигались. – Арман… Карас.
С этими словами он сомкнул веки и испустил дух. Глаза Флинта наполнились слезами. Внезапно он сделался невероятно старым, усталым и больным. Он погладил руки молодого гнома, которые даже после смерти крепко сжимали Молот. И тут ему вспомнились слова седобородого старца, услышанные в гробнице.
– Ты не Арман, меньший Карас, – прошептал Флинт отлетавшей душе. – Ты Пайк, сын Хорнфела, герой, спасший Молот Караса, и так тебя запомнят в веках.
Гном поднял подделку. Некоторое время он держал ее в руках, прося прощения у бога и окончательно расставаясь со своими мечтами. Затем оглянулся вокруг, дабы убедиться, что за ним никто не следит. Гномы и дракониды сошлись в схватке, они яростно рубились, наносили удары, боролись врукопашную, истекали кровью и умирали. Никто не смотрел на него, кроме одного существа. Широко открытыми от изумления глазами на Флинта уставился Тассельхоф.
