– Превосходное имя, – вмешалась Тика, строго глядя на Таса. И кендер притих в уголке, устремив завороженный взгляд на кошели, перекинутые через плечо старика.
Неожиданно Рейстлин в очередной раз закашлялся, и они на время забыли о новом соседе. Приступы кашля, терзавшие мага, делались все невыносимее. Он лежал совершенно без сил и, судя по всему мучился болью; воспаленная кожа так и горела. Золотая Луна не могла ничем ему помочь. Хворь, сжигавшая его изнутри, была неподвластна жрице. Карамон стоял подле брата на коленях, утирая кровь, выступавшую у него на губах.
– Как же он теперь без этой своей травы?.. – Карамон поднял полные муки глаза. – Я еще не видел его в таком состоянии… Надо сказать им! И если они отмахнутся… – великан свирепо ощерился, -…я им головы поотрываю! И мне наплевать, сколько их там!..
– Я поговорю с ними во время привала, – пообещал Танис. Можно было, впрочем, предвидеть, каков будет ответ Младшего Командира.
– Прошу прощения, – вступил в разговор старик. – Разрешите?.. – Подсев к Рейстлину, Фисбен возложил руку на голову мага и сурово произнес несколько слов. Внимательно слушавший Карамон разобрал немногое: «Фистандан…» и еще: «…не время». Это уж точно не было исцеляющей молитвой из тех, что пробовала творить над Рейстлином Золотая Луна. Но действие!.. Потрясенный Карамон увидел, как Рейстлин зашевелился и даже раскрыл глаза. Почему-то он уставился на Фисбена с выражением несусветного ужаса на лице и истощенной рукой стиснул его запястье… На миг Карамону показалось, что Рейстлин узнал старика… но вот Фисбен взмахнул перед его глазами ладонью, и выражение ужаса пропало, сменившись растерянностью.
– Привет! – заулыбался старик. – Меня зовут… э-э… Фисбен! – И сердито глянул на Тассельхофа – не станет ли тот снова смеяться.
– Ты… маг! – прошептал Рейстлин. Его кашель как рукой сняло.
– Верно, верно, а что?
– Я тоже маг! – Рейстлин силился сесть.
– Во дела! – Фисбен необычайно развеселился. – Мир-то, оказывается, тесен!.. Придется, мальчик мой, научить тебя кое-каким моим заклинаниям. Вот одно, очень полезное… огненный шар. Как бишь оно произносилось?.
И, углубившись в воспоминания, старик бормотал себе под нос, пока караван не остановился на дневку.
4. СПАСЕНЫ! МАГИЯ ФИСБЕНА
Рейстлин страдал телесно, Стурм – духовно, но, пожалуй, всех острее прочувствовал четырехдневное заключение Тассельхоф.
Страшнейшая пытка, которую можно учинить над кендером, – это запереть его в четырех стенах. Зато с точки зрения иных рас самое худшее, что может случиться с кем-либо, – это оказаться взаперти вместе с кендером. К концу третьих суток его беспрерывной болтовни, шуточек и всевозможных хохм спутники с радостью променяли бы общество Тассельхофа на тихий и мирный часок висения на дыбе, – по крайней мере, так всерьез утверждал Флинт. Когда наконец даже Золотая Луна потеряла терпение и едва не наградила кендера оплеухой, Танис отослал Таса в заднюю часть повозки. Несчастный кендер свесил ноги между прутьями, прижался к решетке и подумал, что, видно, пришел его смертный час. Никогда в жизни ему еще не было так скучно.
С появлением Фисбена дело, казалось, стало налаживаться, но и тут Тасу не повезло: Танис заставил его вернуть все, что так или иначе перекочевало в его кошель из сумок старого мага. Находясь на грани отчаяния, Тассельхоф неожиданно обнаружил новое развлечение.
Сестан, овражный гном!
Друзья наблюдали за ним, в общем, с жалостливой насмешкой. Тоэд гонял овражного гнома в три шеи и издевался над ним, как хотел. Всю ночь бедолага сновал туда и сюда с поручениями – от Тоэда, следовавшего в голове каравана, к вожаку хобгоблинов, шедших в хвосте, и обратно. Он носил Младшему Командиру еду из повозки с припасами, поил, кормил и чистил пони Младшего Командира и выполнял всякую иную тяжелую и грязную работу, которую изобретал для него Младший Командир. Тоэд сбивал его с ног зуботычинами самое меньшее по три раза на дню, дракониды унижали его, хобгоблины отнимали еду. Даже лоси лягали его, когда он пробегал мимо. Он выносил все это с мрачной решимостью, снискавшей ему невольные симпатии друзей.
