– Нормально… – растерянно пробормотал тот, заставив ее рассердиться – на него – за то, что нежданно выказал слабость, и на себя – за то, что вынудила сына к этому внезапным вопросом. Как ни странно, гнев помог: по крайней мере, сердце в груди издало неуверенную попытку стука.
– Неделю назад ты прошел Путем? – продолжила спрашивать Александра.
– Да…
– Мои поздравления, всадник Виктор! – сказала она и, решив, наконец, что готова, перевела взгляд на его товарища. – Эдуард… Ты перегрин?
– Нет, Констанция. Я гражданин по праву рождения. Но мой отец был перегрином, я ношу его имя.
Она незаметно перевела дух. Все-таки голос был немного другим. Да и во внешности, если присмотреться, имелись отличия: в разрезе глаз, в форме губ, да в той же прическе, в конце концов! Определенно, это не был Эдуард – ее Эдуард, – воскресший в образе робкого юноши. Так, наверное, мог бы выглядеть его родной брат. Или… сын?
– Твой отец жив? – спросила Александра. – Кто он?
– Он погиб еще до моего рождения. Я лишь знаю, что он был всадником, – ответил студент.
Всадник Эдуард. Что ж…
Александра уже собиралась спросить юношу, кто его мать, но передумала: это она и сама выяснит, и будет лучше, если узнает все не от него. Пока же следует умерить любопытство и вернуться к исполнению обязанностей хозяйки Храма.
– Что привело вас сегодня в Храм? – задала она вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.
Студенты переглянулись.
– Я… Мы пришли просить о помощи. Нам… Мне необходимо разыскать мою мать! – проговорила затем девушка, назвавшаяся Еленой, – тоже, кстати, странное имя для гражданки Республики. В реестре такое вряд ли есть. Бывшая перегрина?
Между тем, девушка запнулась и умолкла. Возникла пауза, прервал которую юный Эдуард.
– Мы воспитывались в Школе Тиберия, – заговорил он, выступив чуть вперед. – За учебу Елены платил оратор Турус, называвший себя ее дядей…
Александра полагала, что на сегодня запас сюрпризов исчерпан с лихвой, но нет. В самой по себе истории о перегрине, проданной в долговое рабство, не было ничего необычного, а вот в кортике, который та сберегла для дочери, несмотря на все нахлынувшие невзгоды…
Если это и не был «драконий коготь», то мастерство изготовления подделки поражало воображение. Александра, не раз державшая в руках по крайней мере один из пяти легендарных клинков, не видела никакой разницы. Нет, сам узор из линий на лезвии, конечно, отличался, но при этом был ничуть не менее замысловат и естественен. Опустив руки так, чтобы их не было видно из-за драпировки трона, Александра положила ножны на колени и попробовала согнуть клинок – тот поддался, легко дав свернуть себя почти в замкнутое кольцо. И так же легко распрямился, стоило ей ослабить усилие.
– Он принадлежал твоей матери? – спросила она у Елены.
– Так сказал дядя… оратор Турус, – ответила девушка.
– Ее звали Алиса… Она была перегриной?
– Да…
– Других имен… или титулов у нее не было? – продолжила она спрашивать, бережно убирая острый кортик в ножны.
– Титулов? – Елена, кажется, не совсем поняла вопрос. – Нет… Не знаю.
Действительно, какие, хаос побери, в Республике Константина титулы?
– Что ж… – план действий уже созрел в голове Александры, но кое-что все еще требовало уточнения. – Цейоний! – обратилась она к старому ликтору. – Мне нужна твоя помощь. Нарисуй их. Елену и… Эдуарда, – последнее имя словно не пожелало срываться с уст само, пришлось заставить, из-за чего возникла небольшая пауза.
На изготовление рисунков у художника много времени не ушло. Закончив работу, он протянул ее плоды Александре – и тут ее ждал новый, уже третий сюрприз. Портрет Эдуарда, впрочем, оказался ничем не примечателен – если конечно, не считать того, что изображен на нем был Эдуард старший в одежде королевского рыцаря. Но чего-то такого Александра здесь от слепца и ожидала, а вот Елена… Девушку Цейоний изобразил мелко – иначе на листе не поместился бы дракон, на спине которого художник ее расположил. Дракон не имел ничего общего с Владыкой – это был типично сказочный зверь с огромными распростертыми крыльями, коротким, покрытым чешуей туловищем, заостренным хвостом и тупорылой головой на длинной шее. Одной головой, не тремя, как диктовала традиция. На голове – не у дракона, у Елены – красовалась корона.
