Дракон восточного моря. Книга 2. Крепость Теней - страница 8
Постепенно огоньки приближались, в голубоватом сиянии уже можно было различить фигуры и даже лица.
– Это они, – прошелестело по рядам. – Опять притащились…
– Мало показалось!
Все одновременно узнали туалов – тех самых, с которыми сражались совсем недавно. Те же гордые рослые фигуры, кудрявые рыжие и светлые волосы. Те же величавые лица и те же страшные раны – на непокрытых головах, на груди, на плечах. У иных не хватало руки или ноги, но даже последнее не мешало призракам передвигаться.
Торвард шагнул вперед и быстро начертил острием копья на земле перед собой несколько рун. Руны, преграждающие путь нежеланным гостям, засветились красноватым светом, и бесшумно приближавшийся строй мертвецов замер в паре десятков шагов.
– Что вам нужно? – холодно окликнул их Торвард. – Я спровадил вас к Хель или куда вы там уходите. Зачем вы вернулись?
– Вы разделили с нами хлеб, поэтому мы смогли прийти, – ответил ему стоявший впереди, в котором все узнали Криодайма. – Ты не вышел мне навстречу, Торвард сын Торбранда, ты не принял мой вызов, как подобает благородному мужу!
– Вы, туалы, сами обращались со мной не как с благородным мужем, а как с грязью под ногами! – злобно ответил Торвард. Даже после смерти врагов он не собирался с ними мириться. – Вы тоже не озаботились вызвать меня как полагается, когда явились прошлой зимой разорять мой дом, пока меня там не было!
– Но ты…
– Молчать! – рявкнул Торвард. – Я эти песни слышал уже сто раз! Мы с ней, с Эрхиной, уже все обсудили. Она поимела меня, я поимел ее, теперь пусть делает что хочет, а мне до нее дела нет! Я вас больше не трогаю, не трогайте меня и живите как знаете!
– Но ты остаешься ее мужем!
– Мне не нужна жена, которая меня проклинает. А ей не нужен проклятый муж! Я больше не считаю ее своей женой. Можешь так и передать… когда она вызовет тебя ночью на старом кургане!
– Она объявила, что не может избрать нового мужа, пока ты жив. Если не я, то другой герой будет искать твоей смерти, чтобы вместе с тем обрести блаженство ее любви.
– Хоть еще восемь раз. Это все?
– А тебе не знать покоя, счастья и побед, пока не исполнится проклятье и ты не погибнешь, испытав унижения слабости, поражения и позора, которые ты навлек на священную землю Туаля.
– А ты скажи спасибо, что тебя убили, а не отправили обратно на Туаль с таким позором. – Торвард с усилием усмехнулся. – Убить меня вам, туалам, невозможно. Она сама сделала так, что мои сильнейшие желания не исполняются. А я сильнее всего желаю смерти. И потому ходить меня убивать бесполезно. Это тоже можешь ей передать. А теперь иди ты…
В Аскефьорде это называют «послать по старой дороге». Описание пути получилось длинное, запутанное, но вместе с тем не лишенное своеобразной красоты и соразмерности, как линии узоров на старинных поминальных камнях. Торвард вообще отличался большой свободой в выборе выражений, но, будучи конунгом, знал, что брань служит не только своей прямой цели, но еще неплохо способствует отгону всяческой нечисти. Говорят даже, что в этом состояло ее первоначальное предназначение, забытое за давностью лет, и что в те дремучие времена этим языком владели только жрецы – предшественники нынешних конунгов, которые были для своих земель верховными жрецами и военными вождями одновременно. Торвард сын Торбранда, выросший среди хирдманов и с семи лет спавший обычно в дружинном доме, этими «описаниями древних дорог» владел в совершенстве.
И старое средство подействовало. Фигуры, окруженные голубоватым ореолом, потускнели, сжались вновь до маленьких сине-рыжих огоньков и стали отступать, словно невидимый ветер сдувал их обратно в море.
Вот последний огонек проплясал над волнами и погас. Фьялли вздохнули с облегчением и опустили щиты.
Торвард снова снял шлем и распустил волосы. Так ему было легче дышать и мыслям в голове словно бы становилось просторнее. Это нападение, этот приход свежих покойников были не так уж страшны сами по себе, но они еще раз напомнили, что проклятье его живо. От него нельзя спрятаться на тихом острове Фидхенн или укрыться в объятиях королевы Айнедиль. Оно шло за ним, и Торвард понимал, что самое для него правильное – самому пойти навстречу своей судьбе.
