А Бьярни острым взглядом мгновенно оценил как ее достоинства, так и недостатки – и крупные кисти рук, и недостаточно тонкую талию. Йомфру Ингебьёрг обладала широкой костью, и от этого вся ее фигура выглядела несколько тяжеловесной – несомненно, что уже лет через десять она станет такой же полной и грузной, как сейчас ее мать. Лицо ее огрубеет, грудь отвиснет, и уже никакие кольца и ожерелья не сделают ее привлекательной. И выражение уверенного, даже немного небрежного самодовольства ее тоже не красит. У Раннвейг, пожалуй, фигура и то лучше, – как он отметил, бросив быстрый взгляд в сторону той, скромно и молча стоявшей в стороне, – довольно высокая, прямая и соразмерная, гибкая, а грудь хоть и небольшая, но красивая. И ходит она так легко, неслышно, двигается изящно.
Короче, никак нельзя было сказать, чтобы при виде йомфру Ингебьёрг сердце Бьярни затрепетало от любви, но намерения его и после осмотра невесты остались неизменны. Она была лучшим, что могла предложить округа, и ради своей чести Бьярни должен был этим лучшим завладеть.
– Взгляни, дочь моя, это Бьярни, сын Сигмунда из Камберга, – пояснил Халльгрим. Казалось, он сам оробел при виде дочери, как подданный при выходе королевы. – Тот, что теперь унаследовал права погибших братьев и хочет унаследовать также и твое обручение с его старшим братом Арнвидом. Он выразил желание поговорить с тобой об этом.
– Приветствую вас, Ивар хёльд и Бьярни сын Сигмунда, – без малейших признаков смущения ответила Ингебьёрг. Раннвейг положила подушку на скамью, и красавица уселась. – Я уже вчера дала ответ, – продолжала она, расправляя платье на коленях и поправляя браслеты, словно это было дело великой важности. – И не вижу оснований его менять.
– Но я хотел бы услышать, по каким причинам ты отвергаешь обручение с одним сыном рода, если не так давно дала согласие на брак с другим, – сказал Бьярни.
Ингебьёрг мельком глянула на него. Что он за человек, ее совсем не занимало, она помнила только то, что перед ней – сын рабыни. А свататься к такой девушке сыну рабыни было все равно что какому-нибудь псу со свалявшейся шерстью.
– Бьярни молод, но успел совершить подвиг, равного которому иные не совершают и к шестидесяти годам! – добавил Ивар хёльд.
– Если я выйду за человека, который совершил всего один подвиг, люди скажут, что я слишком спешу! – Ингебьёрг посмотрела на Бьярни и улыбнулась. Но даже эта ясная, почти дружеская улыбка выглядела оскорбительной, ибо показывала, что девушка даже не воспринимает его самого и его притязания всерьез. – Да и тебя сочтут слишком торопливым, Бьярни сын Сигмунда. Как говорится, на хваленого коня плохая надежда.
– Когда я один вышел против конунга фьяллей и его дружины, мне никто не говорил, что я спешу! – ответил Бьярни. – Все находили это весьма своевременным.
Ее знаменитая красота его ничуть не тронула, он видел в ней лишь противника, которого надо одолеть, и нисколько не смущался.
– А теперь ты слишком спешишь вообразить себя равным всем героям древности. – Ингебьёрг выразительно подняла брови, намекая, что ему следует помнить свое место. – Ты, приехавший на этот тинг побочным сыном, сыном рабыни! Тебя объявили законным всего лишь вчера. Можно считать, что ты родился всего день назад, и свататься тебе еще рановато. Я давала согласие на брак с законным сыном от благородной матери, фру Лив. – Ингебьёрг с мимолетной вежливостью посмотрела на Ивара хёльда. – А твоя мать, как говорят, была куплена как рабыня и до сих пор остается рабыней. А рабыня не годится мне в родственницы, хотя бы ее сын победил пять заморских конунгов.
«Этот конунг мог бы взять тебя в плен, высадись он чуть ближе к вам, и тебя саму продал бы на торгу как рабыню! – с гневом подумал Бьярни. – А перед этим отделал бы так, что ты ни на кого бы уже так горделиво не глядела».
И эта мысль дала ему сил сдержать гнев.
– Но, может быть, ты не знаешь, что моя мать приходится дочерью королю одного из уладских островов, – ответил он на этот выпад, ничем не показывая, как сильно задет. – Она попала в плен еще совсем молодой девушкой и после этого оказалась в доме моего отца. Но ее род ничуть не хуже твоего!
