– Только женщины нашей земли, королевы и жрицы Дома Фидах, кто сохранил в себе кровь короля Круитне и Эохайда Оллатира, Старого Красного Мудреца, могли бы перехватить и ослабить проклятье, наложенное фрией Эрхиной, а значит, самой Богиней, – произнесла старуха, протягивая к Торварду высохшую руку. – Только человек, несущий в себе эту же древнюю кровь, мог бы сопротивляться проклятию и сохранить силы для борьбы. Много их было, королей из Дома Круитне: Фиб и Фотла, Фотренн, Кэйтт, Ке и Киркенн, Бруда и Бридой, Гартнэйт и Домелх, Нехтан и Эрба, Киниот и Лутрин. Велик был их род, и брали они в жены дочерей друг друга, чтобы древняя кровь не оскудевала и не смешивалась с чужою. Но приходили на их земли безжалостные враги и убивали достойных, как Король Мертвых собирает жатву, срезая стебли золотым серпом Тетры. Скудел их род, и вот теперь только на нашей благословенной земле жива еще кровь Дома Круитне. Ты в родстве с нами, иначе ты и дня не вынес бы под гнетом проклятия.
– Но как это могло быть? – Торвард был ошарашен и ничего не понимал.
Кюна Хёрдис тоже признавала, что наложенное на него проклятье тяжело и не поддается снятию. То, что его влияние удалось хотя бы ослабить, она приписывала своему особому умению и своей особой удаче. Он привык принимать удачу своей матери как данность, но… у всего ведь есть причины, ничего не бывает просто так. Скрывая от фьяллей, что их повелительница – дочь бывшей рабыни, Хёрдис гордилась своими успехами, немыслимыми при таком происхождении. Но ведь эта старуха права: как раз эти успехи кое-что говорили о ее происхождении, о чем никто раньше не думал.
– Но ведь этого же нельзя проверить! – вырвалось у него.
– Идем со мной! – Старуха поманила его и канула в черноту провала.
Торвард пошел за ней, чувствуя, что Айнедиль, завернувшись в черный плащ, легкой тенью скользит следом. Вот она обошла его, взяла в темноте за руку и повела за собой – ей-то все эти переходы были известны.
– Это – Кальях! – шепнула она ему.
И Торвард понял. Когда само слово «старуха» становится именем, это означает, что эта старая женщина уже умерла для мира людей и стала таким же земным воплощением Богини в ипостаси старухи, как Эрхина пребывает воплощением Богини-Девы. Если, конечно, еще не родила и не стала Богиней-Матерью…
Старуха тем временем привела его в другую пещеру. Здесь горел всего один факел, у самого входа, а Кальях устремилась к самой дальней стене, куда свет почти не доставал.
– Встань на колени! – велела она, и Торвард повиновался. Он почти ничего не видел, но чувствовал свежий запах холодной воды и даже различал слабое журчанье.
– Здесь хранится величайшее сокровище Фидхенна – Котел Айне! – торжественно провозгласила старуха. Она тоже встала на колени справа от Торварда, а Айнедиль – слева, и он дрожал он потрясения, оказавшись вдруг перед священной реликвией Богини с воплощениями юной и старой Богини по бокам. – Ни один мужчина не может видеть его, но каждый из потомков Круитне на третью ночь после рождения приносится сюда и погружается в Котел, где вечно текут Воды Жизни. И так выходит, что каждый из королей Дома Фиддах знает и не знает нашу святыню, встречаясь с ней на грани бытия и небытия. Дай мне твою руку.
Торвард вслепую протянул руку. Сухие пальцы старухи вцепились в нее в темноте и потянули вниз. Торвард в ужасе облился холодным потом – ему показалось, что сейчас его увлекут прямо в Бездну, прямо в Черное Чрево Богини, откуда исходит все живое и куда оно возвращается. Но рука его лишь погрузилась в холодную воду, бурлящую, как в лесном ключе. И в тот миг, как его кисть соприкоснулась с водой, в воде вспыхнул яркий красноватый свет, так что стал хорошо виден широкий, вызолоченный изнутри котел, погруженный в камень, древние узоры на его внутренних краях, и вода, падающая в него прямо из каменной стены и убегающая по прорубленному желобу, переливаясь через край.
От неожиданности и яркости света Торвард зажмурился, старуха и Айнедиль разом вскрикнули. Кальях отпустила его руку, и он невольно прижал ее к лицу, ощущая влагу, текущую по пальцам.
