— Но ты же не умеешь писать, — напомнил Мартин.
Георг на мгновение растерялся, однако тотчас нашёлся:
— А ты на что? Ты писать умеешь? Вот и напишешь за меня.
Он подошёл к столу и взял шариковую ручку.
— Прямо сейчас? — спросил Мартин.
— Конечно, — сказал Георг. — Прямо сейчас.
Он сделал погромче радио, по которому как раз передавали музыку, и пустился по комнате в пляс.
— И что мы будем делать дальше? — спросил Мартин.
— Останемся дома! — сказал Георг. — Разве этого мало?
Папа сидел на кровати и прихлёбывал из чашки своё утреннее какао. Как всегда, оно было ему слишком горячо. Одновременно он читал газету, которую мама, всегда встававшая на полчаса раньше, покупала для него в киоске и тоже приносила в постель. За завтраком (кроме какао, он состоял из двух бутербродов с мармеладом) папа не произносил ни слова. Он читал, кивая головой, как будто оценивал всё, что было написано в газете.
А где-то с половины седьмого начиналась спешка. Папа вскакивал с кровати, натягивал подштанники, мчался в ванную, брызгал себе в лицо холодной водой, мылся с мылом под мышками и тотчас вытирался полотенцем. Потом за минуту брился лезвием из нержавейки, не меньше двух раз при этом порезавшись и громко постанывая от одеколона. После этого он бегом возвращался в спальню и второпях одевался. Наконец, в передней он обувал ботинки. Все уже были в сборе у дверей: и мама, и Франци, и Шурли. Папа чмокал каждого в левую щёку и убегал. Обычно маме ещё приходилось догонять его на лестнице, чтобы передать забытый портфель.
Так оно было и сегодня.
Летом после ухода папы Франци и Шурли опять возвращались в постель. Но папа всё равно требовал, чтобы всё семейство было в сборе на церемонии прощания (ровно без двадцати семь).
… — Давай подумаем ещё чуть-чуть, — сказал Георг.
Драконы стояли у почты перед почтовым ящиком. Марки на конвертах уже были наклеены.
(Здесь надо сказать, что на улице обычно никто не обращал на драконов особенного внимания. Многие вообще их не замечали, потому что спешили, видя перед собой только тротуар. Другие принимали драконов за рекламный трюк какой-нибудь фирмы и удивлялись разве что, почему ни сзади, ни спереди у них не видно было щита с названием этой фирмы.)
— А что ещё думать? — спросил Мартин.
Георг серьёзно взглянул на него:
— Нам это действительно по силам?
— Что?
— Прожить без работы.
— У нас есть немного сбережений, ответил Мартин. — Их хватит по меньшей мере месяца на три.
— Ты в этом уверен? — опять спросил Георг.
Мартин кивнул:
— Совершенно уверен.
Георг обрадовался и опустил оба письма в почтовый ящик.
Когда Георг говорил «останемся дома», он имел в виду «будем спать». Поскольку похолодало, он спал в комнате. Мартин устроился в шезлонге на веранде. Телефон был отключён. Мартин представлял себе, как господин Долежал сегодня сам тащит или толкает вагоны по рельсам Пещерной железной дороги. А может, он вообще её сегодня не открывал. Потом он представил себе, как господин Долежал сидит в будке у кассы на своих двух стульях. Сегодня на обед он потребует особенно много жирного мяса, потому что нечего подсчитывать. Или почти нечего.
С этими мыслями Мартин прикрыл глаза, А когда он их снова открыл, то увидел в саду вчерашних детей.
— Доброе утро, — сказали оба почти в один голос.
— Доброе утро, — удивился Мартин. — Вы же собирались прийти вечером.
— Мы проходили мимо, — объяснила Франци, — и просто захотели посмотреть, вправду ли существует ваш дом.
— Драконы никогда не лгут, — сказал Мартин. — Во всяком случае, почти никогда.
Он пригласил обоих в дом и разбудил Георга. Тот сразу отправился на кухню ставить чай.
Детям жильё драконов понравилось.
— Хороший дом, — одобрил Шурли.
Мартин почувствовал себя польщённым. Он принёс Шурли и его сестре коробку со своими любимыми пластинками. Потом достал из верхнего ящика стола удостоверение. На нём наклеена была фотография и проставлено имя: «Мартин ДРАКОН».
— Надеюсь, у вас теперь нет никаких сомнений? — сказал Мартин.
Шурли кивнул.
Георг принёс из кухни чай.
Шурли выбрал пластинку. Мартин поставил её и включил проигрыватель. Дети уселись. Правда, на кресла им пришлось вскарабкиваться, как на деревья, они были для них слишком высоки.
