Потом Гарри повлекли куда спиной вперед, слегка подталкивая в грудь, пока он не уперся в край стола.
Его властно опрокинули на холодную полированную столешницу; руки сноровисто разделались с ремнем и стянули с Гарри штаны, которые застряли на ботинках, но ловкие руки разобрались и с этой преградой.
Легкое стройное тело накрыло гаррино, и он почувствовал прикосновение шелковой ткани к обнаженной коже. Одна рука забралась ему в волосы и чуть дернула их, запрокидывая голову. Гарри понял, зачем это нужно, еще до того, как влажный шершавый язык проехался по нежной коже шеи, и Гарри дернулся от первого предвестника грядущего наслаждения. Он резко выдохнул, сообразив, что задерживал дыхание, и, воспользовавшись этим, тонкие пальцы проскользнули ему в рот.
Он лизнул, пробуя их на вкус. Это была соль, крем с каким-то сладким тропическим запахом, и легкий привкус пиленых ногтей. Гарри еще откинул голову, чтобы пальцы выскользнули у него изо рта и легли на губы, и начал облизывать их один за другим.
Вылизывающий его шею язык забрался выше и начал ласкать мочку уха. Гарри хотелось стонать, но стонать он не мог — рот был занят. Его любовник не издавал ни звука, Гарри слышал лишь его дыхание, но что-то — может быть, что-то, что было в этом дыхании — говорило ему лучше вздохов, стонов и слов, что тому нравятся действия гарриного языка. Гарри хотел доставить ему удовольствие. Он хотел быть благодарным.
Он хотел быть желанным.
Внезапно он осознал, что накрывшее его тело вовсе не неподвижно, что оно плавно и ритмично движется вперед и назад, задевая тканью гаррино, словно хочет втереться в него. И чем больше оно двигалось, тем больше Гарри хотелось, чтобы оно и в самом деле проникло в его тело.
Гарри задрожал и не сдержал стон, когда рука покинула его волосы и прошлась по спине, сжимая и царапая кожу. Темп движения того тела ускорился; внезапно Гарри понял, что больше не может этого вынести; он приподнял бедра, обхватывая ногами талию своего любовника, чтобы двигаться вместе с ним, и одновременно прикусил его пальцы и застонал сквозь стиснутые зубы. Тот в отместку сжал зубами мочку гарриного уха, отчего Гарри бессвязно выругался, вздрагивая и вжимаясь в чужое тело, а потом подцепил пальцами той руки, что шарила по спине Гарри, резинку его трусов и потянул вниз.
Гарри послушно вытянул ноги, позволяя раздеть себя окончательно, но едва этот последний рубеж был преодолен, он снова вскинул ноги, обнимая его за талию, прижимая бедра к его бедрам, покусывая его пальцы, слушая его сбивчивое дыхание у себя над ухом…
А он все скользил и скользил прохладным шелком своей одежды по разгоряченному телу Гарри, раскачивая его бедра, целуя его лицо и шею, гладя пальцами его губы, а другой рукой лаская его ягодицы, пока стоны Гарри не стали беспрерывными, переходящими в крики и ругательства. Тогда влажные пальцы оторвались от губ Гарри, и два из них очень бережно вошли в его тело.
Взяли.
Овладели.
Поимели.
Гарри всхлипнул, вцепился рукой в мягкие шелковистые волосы, дернул любовника к себе, нашел его губы…
— Шшш… — шепнул знакомый голос, когда Гарри выгнулся и застонал-заплакал в приоткрытые губы. — Тише…
— Драко… я…
Он накрыл его губы своими, и финальные слова потонули в поцелуе.
Шелковые пряди легли на грудь Гарри, и он услышал глубокий вздох.
— Развяжи мне глаза.
Горячие влажные пальцы коснулись его виска, и повязка была стянута и отброшена прочь. Оперевшись руками о грудь Гарри, Драко Малфой смотрел на него своими похожими на клочья тумана глазами.
— Мне это нравится, — сообщил Драко после небольшой паузы, исследовав лицо Гарри и, очевидно, увидев там все, что ему было нужно. — Я второй раз в жизни довел тебя до изумительного оргазма, даже не раздевшись. Еще надо попробовать сделать это, не раздев тебя, и еще — не прикасаясь к тебе.
— Это возможно? — приподнял брови Гарри.
— Вот я и хочу узнать, — ответил Драко, устраиваясь головой у него на груди.
— Эээ… Драко… — Гарри погладил любовника по волосам. — Не то чтобы мне не нравилось, когда ты на мне вот так вот лежишь, но я сам лежу голый на холодном жестком столе…
