В горле обозначился знакомый комок.
— Все! Хватит реветь, — вслух сказал Драко.
— Действительно, — прозвучал насмешливый голос. — Давно пора.
Вздрогнув, Драко повернулся на голос. У камина сидел его отец, а на коленях у него лежал блокнот в черном кожаном переплете. И развернутый газетный листок.
— Ты носишь с собой фотографию своего возлюбленного, — задумчиво произнес Люциус. — Весьма трогательно. Занимательное чтение, — он провел указательным пальцем по переплету, — я читал и не заметил, как пролетела ночь и наступило утро. У тебя хороший слог, мальчик, можешь сделать на этом карьеру. Если ты начнешь писать любовные романы, юные волшебницы во всем мире сойдут с ума от восторга.
— Отдай, пожалуйста, — холодно и твердо произнес Драко.
— Особенно, — отец словно и не заметил просьбы сына, — мне понравилось вот это место…
Он открыл блокнот как будто наугад — но явно на той самой странице, где и хотел. "Наверное, тайком держал там палец, — злобно подумал Драко. — Вот тебе надо делать карьеру фокусника в маггловском мире, старый садист!"
Люциус сделал глубокий вздох и, слегка улыбнувшись Драко, начал читать:
— "Теперь я знаю истину…"
Перепиши свою жизнь на чистые страницы,
И ты увидишь, что любовь не ведает границ.
Последняя звезда упала в провода,
И снег белее мела.
Война со всех сторон, а я опять влюблен,
Что ты будешь делать?
Что будешь делать ты, когда в твоей груди
Застучит часовая бомба?
И я звоню тебе домой для того, чтобы узнать,
Что тебя нет дома…
"Что ты будешь делать", А. Васильев
Из дневника Драко Малфоя.
20 октября 1996 года.
"…Теперь я знаю истину. Я знаю, что все эти годы ненависти я любил тебя. Я полюбил тебя с первого взгляда и уже не мог оторвать глаз. Мне надо было быть для тебя — кем угодно, и когда ты не принял моей дружбы, я стал твоим врагом. Я радовался твоей ненависти, потому что ненависть лучше, чем равнодушие. Я бы не смог жить, если бы ты пренебрегал мною, как всеми твоими поклонниками. Наверное, я мог бы преподать им отличный урок — как получить твое внимание без остатка, потому что я знаю, как знал всегда — враги тебе дороже, чем друзья. За друзей ты опасаешься, друзьям ты не доверяешь, и только во врагах ты уверен.
Разве ты когда-нибудь разочаровывался во мне? Разве я когда-нибудь отступался от тебя, как этот тупой Уизли, который предал тебя во время Тремудрого Турнира? Ты всегда знал, чего ждать от меня, и я никогда не обманывал твоих ожиданий.
Господи, все это похоже на бред маньяка!
А ведь я любил тебя. Просто, как всякий отвергнутый, я стал мстить тебе.
Получается, отомстил себе…
Но я рад! Я рад, что поступил именно так и не иначе. Ты заметил меня. Ты думал обо мне. Я — твоя помеха, заноза, вечный раздражающий фактор. Я твой враг, и рад этому, потому что люблю тебя, а ты ненавидишь меня, и лучше так, чем если бы я был никем!
Потому что я люблю тебя. И я переживу твою ненависть, если это все, что ты мне можешь дать. Я все переживу, кроме отсутствия тебя в моей жизни".
* * *
— Счастливого Рождества!
Гарри оторвал голову от подушки и, близоруко щурясь, улыбнулся рыжему облаку в изголовье кровати.
— И тебе счастливого Рождества, Рон.
— Гарри, — Рон присел рядом в кроватью, его лицо, приблизившись вплотную к гарриному, наконец-то попало в фокус, и Гарри увидел, что щеки друга горят лихорадочным румянцем. — Гарри, я хотел тебе кое-что сказать.
— Что, опять Рождество? — раздался сонный голос Шеймуса. — Рон, ты точно уверен, что это причина орать с утра пораньше?
— Ты же жаворонок! — раздраженно ответил Рон. — Тебе положено вставать с зарей.
— Сегодня я жаворонок с крепкого бодуна. Кроме того, солнце еще не встало.
— Встало, — сказал Рон, поднимаясь на ноги. — И ты вставай, пока я тебе пинков не надавал.
— Что-то ты какой-то свирепый в день Рождества. К тебе разве не явился ночью рождественский ангел и не научил, как правильно вести себя с друзьями в светлый праздник?
— Ангелы по ночам — твоя стихия, Финниган, — пробурчал Рон.
Гарри сел на кровати, надевая очки.
— Рон! Ты что-то хотел сказать? — напомнил он.
— Ладно, потом, — ответил Рон.
