Все это дурным образом сказывалось на его настроении и здравом смысле. Последней каплей стало мгновение, когда он сам поймал себя на попытке разглядеть ее бюстгальтер, стоя за штурвалом на капитанском мостике. Она в этот момент задала ему вопрос, стоя у подножия трех ступенек, которые вели к задней части судна.
– Что? – спросил он, сообразив, что не услышал ни слова из ею сказанного, ибо готов был поклясться, что разглядел красный шелк ее бикини.
Эва, наклонившись ниже, невинно улыбнулась:
– Я сказала: ты готов к ланчу?
– Да, но не здесь.
Блэйк чувствовал, что ему нужно сойти с корабля. Оказаться подальше от искушения и красного шелка. Побыть среди людей, где он вынужден будет вести себя скромно. А не сдирать с нее одежду взглядом.
– Впереди есть один паб, – сказал он. – Будем на месте минут через пять. Пришвартуемся и перекусим там.
– Прекрасно, – ответила она и ласково ему улыбнулась.
Блэйк подналег на руль.
Они сидели в многолюдном пивном садике, возле реки. Эва наслаждалась видом проплывавших мимо лодок и греющим, ласковым солнцем. Они сошлись на том, что Блэйк пойдет и сделает заказ, а Эва тем временем будет ждать снаружи. Путешествовать инкогнито – лучше всего лишний раз не мелькая у людей перед глазами. Сидеть в пивном ресторанчике у реки, как любой другой девушке, ей не возбранялось. Однако чем больше она разговаривала с людьми, тем больше рисковала себя раскрыть.
Она была рада, когда Блэйк вернулся с двумя пинтами холодного пива. Солнце припекало, и ей, в широкой одежде, было жарко. Она бы многое отдала сейчас, чтобы оказаться в своем бикини или, по крайней мере, в одежде, не прикрывавшей ее от шеи до колен.
– Ты не забыл, – сказала она с улыбкой и тихо чокнулась с его бокалом, размером чуть больше, чем у нее. – Твое здоровье.
Блэйк наблюдал за тем, как она поглощает пиво с жадностью знатока, а затем слизывает пену с губ. Ничего более сексуального в своей жизни он не видел.
– М-м-м, – протянула она, сделав несколько больших глотков. – То, что доктор прописал! Жарко, правда?
Казалось, он напряжен и ему слегка неуютно. Она улыбнулась.
– Ты не упарился в этих джинсах? – спросила она.
Блэйк пожал плечами:
– Я в порядке.
Эва задумалась, глядя на него. Неужели он всегда прячет свой протез? Этим утром он застал ее врасплох. Увиденное не показалось ей неприятным. Блэйк всегда был таким уверенным в себе, таким… способным на все. Вид его ноги напомнил ей, что это не так. Или, по крайней мере, что дается это ему не без усилий.
– Ты никогда не носишь шорты? – спросила она.
Он опустил взгляд к пиву, сделал еще глоток, и она почувствовала, что данная тема ему неприятна.
– Погода для них идеальная, – продолжала Эва. В это время он, повернув голову, наблюдал за лодками. – Ты не хочешь, чтобы люди знали? – спросила Эва.
Блэйк вздохнул, развернулся к ней и поставил пиво на стол.
– Мне безразлично, кто знает, а кто нет. Но джинсы позволяют избегать нежелательных бесед.
Эва прекрасно поняла намек. Но ей хотелось поговорить об этом.
Эве хотелось знать как можно больше о том, как он потерял ногу. Она не сомневалась в том, что он герой войны.
– Как это произошло?
Блэйк не особо мечтал говорить об этом с ней.
– Если расскажу, обещаешь больше не развешивать свое белье в моей душевой?
Эва на миг удивилась столь откровенному шантажу. Но ей было приятно, что ее белье возымело должный эффект.
– Договорились.
Блэйк сделал небольшой глоток пива.
– Все произошло, как всегда, – безразлично ответил он. – Я был в патруле, на пустынной дороге. Бомба взорвалась у обочины. Самодельная. Вот тебе и весь рассказ.
Эва не сомневалась, что он предпочтет короткую версию.
– Кто-нибудь погиб?
Блэйк сдержался и не вздрогнул.
– Да. Один человек.
Эва тихо кивнула. Еще одна урезанная версия, не говорившая ничего о той тяжести, которую он носил в своей душе.
– А нога? Ты потерял ее сразу или позднее?
– Ее здорово порвало. Ампутировали, как только я попал в госпиталь.
Он отвечал бесцветно и безразлично, но Эва чувствовала его внутреннее напряжение.
– Наверное… тебе было ужасно больно, – пробормотала Эва.
Блэйк стиснул бокал, вспомнив собственные вопли. Он спрашивал себя, считали бы люди – особенно Эва – его таким уж героем, знай они, как громко он тогда вопил. Корчась в грязи, с порванными барабанными перепонками и кровью, хлеставшей сквозь пальцы руки, сжимавшей остатки ноги. Если бы знали все, что муж его сестры лежал мертвый рядом с ним, а Блэйк о нем в тот момент даже не думал.
