Последнее слово опять пришлось на Миньку. Тут уж он ничего возразить не мог.
Пока играли, мимо проследовала, тяжело опираясь на палку, баба Лена в выгоревшем синем пальто и вязаной шапочке. В руках — матерчатая истрепанная сумка. Шла сторонкой, чтоб не помешать игравшим и обезопасить себя.
— Ты куда? — окликнул ее Антон.
— За хлебом, милый.
— А дедушка где?
— Кажется, куда-то собирается…
Минька плохо водил, злобно и понапрасну придирался, доказывал, что заметил движения, которых на самом деле не было. Антон заступился за Любочку, стал с ним спорить.
— Ну и ладно, — опять притворился обиженным Минька. — Играйте сами.
Он надеялся, его опять позовут, а они не стали.
— Может, в лапту? — предложила Полина, когда Минька скрылся во флигеле. Она заметно упарилась, а домой ее все не звали. Угроза окончания веселья нависла над ними, как туча.
Юлька быстрей побежала за мячом. У нее был отличный резиновый, наполовину красный, наполовину синий, с белой полоской, разделявшей два эти цвета.
А Антона попросили принести из дома мел, чтоб расчертить площадку. Он колебался. Вдруг дедушка его перехватит? Но и без мела не обойтись. Делать нечего, пришлось испытывать судьбу.
Открыла баба Таня.
— Антон!
Он побежал, будто не слышал. После яркого дневного света двигался в полутьме коридора почти на ощупь. Закричал еще из закутка:
— Мам, мам, дай мелу!
И застыл на пороге.
Хотя в комнате было светлей, показалось, что зрение окончательно ему изменило. Он напряг глаза…
— Ты, что, не узнал меня, Антон? — спросила женщина, сидевшая против мамы на тахте, и по звуку ее голоса и требовательной интонации, которая так мало сочеталась с привычной домашней обстановкой, Антон понял, что зрение ни при чем.
— Узнал, — сказал он, только теперь по-настоящему испугавшись и лихорадочно соображая, чем вызван ее приход.
— Антонина Ивановна проходила мимо и решила к нам заглянуть, — угадала его мысли мама.
Антон все еще не подыскал нужных слов, чтобы поздороваться.
— А почему не заглянуть? — подхватила Антонина Ивановна. — Мы ведь с тобой почти тезки. Ты Антон. Я Антонина… Ивановна, — помедлив, прибавила она.
На Антонине Ивановне было ее обычное платье цвета томатного сока, подвязанное узеньким пояском. Антон бы наверняка ее заметил, если бы она проходила через двор.
— Антонину Ивановну интересует, как живут ее ученики, продолжала мама.
— Да, — обиженно, или это только показалось Антону, вставила Антонина Ивановна и села поудобней. Тахта заскрипела. — Я сейчас хвалила тебя за прилежание. За то, что стараешься.
Зрение почти вернулось. Антон увидел: клеенчатый сантиметр перекинут через мамину шею, как хомутик. На коленях лежит отрез черного материала. Видно, мама не была готова к приходу гостьи, та застала ее за работой.
— Я вообще-то за мелом пришел, — сообщил он. — Мы в лапту хотим играть…
— Ты что, из школы не можешь принести? — засмеялась Антонина Ивановна.
Он не понял, шутит она или нет. И вообще не знал, как себя держать, подозревая, что внезапное посещение учительницы связано с каким-то его проступком. Вот только каким?
— На, держи. И беги, — протянула кусочек мела мама. Антон переминался с ноги на ногу.
— Беги, играй, — тоже разрешила Антонина Ивановна. — Да смотри уроки не забудь приготовить.
— Нам не задавали, — опять теряясь, сказал Антон.
— А пересказ? Вот я спрошу тебя завтра.
— Ну, пересказ ему дается легко, — поддержала Антона мама. — Да ты чего испугался, глупенький? Антонина Ивановна шутит.
— С чего вы взяли? — снова обижаясь, возразила Антонина Ивановна. — Спрошу. Так что подготовься. Уже у всех по одной оценке. А тебя я еще ни разу не вызывала.
В коридоре его поджидал дедушка.
— Антон, ты готов?
— Мы сейчас играем. И Полине разрешили… — заныл он.
— Антон, — дедушка извлек из бокового кармана пиджака большие круглые часы с ремешком петелькой, — ровно через пять минут я тебя жду.
Девчонки позабыли про лапту, играли в штандр. Красивое, нарядное, прыгающее, как мяч, слово. И игра хорошая. «Штандр!» — кричит водящий и подбрасывает мяч, а все разбегаются. Водящий ловит мяч и снова кричит. Все застывают на месте, а он метит в того, кто ближе.
