За окном гомонили птицы.
- Мама... - беспомощно сказала Чари.
- Ну не так это было, не так, - болезненно выкрикнула Айрис. - Почему ты всегда лжешь?
- Чтобы мне верили, - мгновенно ответил Ринальдо. - Я всегда стараюсь говорить и делать лишь то, чего от меня ждут. Ты же знаешь меня. Я перестрелял бы всех людей, которые лучше меня, за то, что я им омерзителен, и перестрелял бы всех, которые хуже меня, за то, что они омерзительны мне. Я все время чувствую себя виноватым за такие желания. Поэтому стараюсь всеми способами делать приятное и тем, и другим.
- Слышала? - крикнула Айрис.
- Ты, например, мне верила, только когда я лгал, стараясь выглядеть подлецом, и не верила, когда я говорил правду, потому что тогда я выглядел порядочным человеком, а для тебя это было совершенно нестерпимо. А я всегда хотел, чтобы мне верили. Хотя бы в главном. Совершенно не переносил недоверия. И, готовясь к какому-то главному - я тогда думал еще, что у нас с тобою будет нечто главное, - я принуждал себя лгать, чтобы ты привыкла, что я не обманываю.
- Слышала? - выдохнула Айрис и села опять. Ринальдо почувствовал, как Чари снова взяла его за руку.
- Пойдемте, - сказала она тихо. - Вы хотите есть, или... Хотите, я вас провожу?
- Хочу, - сказал Ринальдо. Это была правда. Странно, подумал он, я еще не разучился хотеть для себя... не разучился радоваться радости... Как всё глупо, и корабли эти...
- Чари, - мертво произнесла Айрис. - Если ты выйдешь сейчас из дома, можешь больше не возвращаться. Я тебя не впущу.
- Ты думаешь, я так люблю этот дом? - звонко спросила Чари.
Айрис ударила кулаком по дивану и подпрыгнула от мягкой отдачи упругого пластика. Ее волосы метнулись вдоль лица.
- Мразь!! - исступленно крикнула она.
- Пойдемте скорее, - Чари потянула Ринальдо. - Очень противно.
- Чари, - ласково произнес Ринальдо, - зачем вы так...
- С ней только так и можно! Ну идемте же!
У дверей Чари обернулась на плачущую мать и сказала очень ровно:
- Мама. Ты не права. Если человек тебя любит - это еще не основание презирать его. Не основание.
- Ну что ты понимаешь... - выговорила Айрис, давясь плачем.
На крыльце они остановились. Чари глубоко вдохнула прохладный, лучистый, зеленый от пышных листьев воздух.
- А знаете, Ринальдо, у нас ведь птицы ручные, - сообщила Чари. - Вот так руку подставить - и тут же прилетит, и обидится, потому что корма нет. Раньше мне нравилось их с ладони кормить, а теперь разонравилось. Не люблю ничего ручного.
- На мой взгляд, это не совсем так, - улыбнулся Ринальдо. - На мой взгляд, для птиц в этом нет ничего унизительного, - с удовольствием сказал он. Удивительное существо была эта Чари. Ей открыто можно было заявить о своем несогласии, да еще по таким чудесным вопросам, как кормление птиц. Вопросам, не имеющим никакой связи с судьбами цивилизации.
- Для птиц - да, - нетерпеливо сказала Чари, - но когда люди... Вот мама - конструирует трагедии из любящих людей и в трагедиях этих прямо купается - рыдает, не спит ночами, мучается, и всё так красиво это делает...
- Отчего же непременно из любящих?
- Так вот именно потому, что они ручные! Из них легче, и риска никакого... Вы знаете же.
- Знаю, - ответил Ринальдо, продолжая улыбаться. Она тряхнула головой, заглянула ему в лицо и несмело улыбнулась в ответ:
- Не пойму... Двадцать же лет... Неужели вы ее всё еще любите? Ринальдо погладил свою лысеющую голову.
- Чари... Есть столько состояний между "любишь" и "не любишь"...
- Не могу представить, - решительно сказала Чари. - Уж или да, или нет.
- Это не совсем так, - с удовольствием произнес Ринальдо. - И потом, Чари... Есть женщины, с которыми надо вовремя расстаться... - Он помрачнел. - Чтобы... чтобы на всю жизнь застраховать себя от одиночества. Понимаете?
- Нет, Ринальдо...
- Чари. Если разойтись, покуда еще любишь, остается воспоминание. И всю жизнь впоследствии равняешься на него, борешься за него. Если же промедлить - не останется даже любви, даже нежности, даже воспоминаний, от которых становится светло... всё выгорело, израсходовалось на обреченную борьбу, на гальванизацию трупа, обретешь лишь вакуум, пепелище, Чари... - Он передохнул. - Мне часто бывает грустно, но пусто - не бывало никогда. Ты понимаешь? А пустота стократ хуже грусти. Грусть помогает работать. Дает силы. Дает цель. Пустота сушит, губит, останавливает. Я всё еще... каким-то изгибом - люблю. Я никогда не стану одинок.
