моя мама следовала за ним, пытаясь заменить все на голубую ленту.
После пяти или шести ходок, Мози заходит внутрь и наклоняется ,поставив руки на
колени, у него учащенное дыхание и я настороженно смотрю на него.
─ Ты в порядке? У тебя приступ астмы? Здесь очень много пыли.
Он кивает и встает в полный рост, располагая руки на бедра. Он идет к своему рюкзаку, находящемуся на диване который мы собираемся выбросить, открывает его, достает ингалятор
и делает глубокий вдох.
Я провела последние десять минут возле нашего нерабочего камина, рисуя каракули на
пыльной полке полной прямоугольных следов от наших недавно упакованных семейных
фотографий.
─ Ты все еще сердишься на меня? ─ спрашивает он, трудно дыша, и внезапно я
начинаю за него беспокоиться.
─ Ты в порядке? Сядь! Могу я чем-нибудь помочь?
─ Во-первых, ты можешь перестать игнорировать меня. Посиди со мной, ─ говорит он,
похлопывая по дивану рядом с ним.
─ Это из-за пыли или из-за перенапряжения? ─ спрашиваю я.
─ Из-за того и другого, ─ отвечает он и я осознаю что теперь он всегда прямо отвечает
на мои вопросы. ─ У меня есть идея, как заставить тебя чувствовать себя лучше. Ты сказала, что они просто снесут дом, не так ли? Как только получат разрешение банка?
─ Да. Но мне не нравятся твои идеи.
─ Я даже не сказал тебе, в чем она заключается. ─ говорит он еще раз пользуясь
ингалятором и задерживая дыхание в легких широко раскрывая грудь.
Он роется в рюкзаке и достает банку с краской. Он энергично встряхивает ее, снимает
крышку и передает ее мне.
─ Для чего это? ─ спрашиваю я, мое сердце биться сильнее периодически пропуская
удары. Мози всегда полон сюрпризов и они волнуют меня как ребенка.
─ Скажи мне, как ты себя чувствуешь. Выплесни это наружу. Потому что я вижу, что
тебе больно.
Я смотрю на него, и у меня болит сердце. Он так мне нравится и я хочу поцеловать его.
И меня так заводит то, как он смотрит на мой рот, я действительно хочу поцеловать... Я встаю
и неуверенно иду к стене. Снова взболтав банку с краской, я пишу гигантскими буквами
«ПОШЛИ НА ХЕР!» прямо над каминной полкой, где раньше весело зеркало.
Мози кивает мне и снимает рубашку. Он по-прежнему улыбается и поднимает большой
палец вверх, пока смяв рубашку, вытирает пот и пыль со своего мускулистого тела.
Я онемела, смотря на его грудь. У него рельефная, четка выраженная мускулатура. Он
идеальный. Нет, он лучше, чем идеальный. Он такой, каким должен быть мужчина. Я хочу
пройтись языком по каждому квадратному дюйму его тела. Хочу, чтобы он снял остальную
одежду. Хочу кувыркаться с ним голой. В пыли, в грязи, с прилипающей к нам красной лентой
─ мне все равно. Я буду кувыркаться с ним где угодно.
─ Еще что-нибудь? ─ спрашивает он и я прячу глаза от захватывающего тела передо
мной. Поворачиваюсь к соседней стене.
Я так возбуждена. Я горю. Я ужасно рассержена и сексуально не удовлетворена. Есть
кое-что, что я хочу написать, но это заставляет меня чувствовать себя эгоистичной и глупой.
Но я все равно хочу это написать, а это мой шанс, и он пока есть у меня.
─ Я полностью поддерживаю своих родителей, а мне только двадцать пять! ─ цифры я
делаю просто гигантскими. Чувствую огромное эмоциональное освобождение. На самом деле
я никогда не говорила об этом вслух, но это то, о чем я думаю и что постоянно чувствую. Я
никогда не говорю об этом, потому что не хочу позорить их.
─ Вот. Могу я показать тебе кое-что? ─ спрашивает Мози и подходит ко мне сзади. Он
кладет одну руку на мое плечо и прижимается ко мне, оборачивая свою большую руку вокруг
моей маленькой. Нажимает на кончик моего пальца и струя черной краски покрывает стену.
Он подвигает нас ближе к стене, аккуратно проделывая каждый шаг.
─ Ты являешься частью того портретного проекта? Того, который против нарко-
трафика?
Его тело немного напрягается. Он отпускает пульверизатор. Теперь его очередь
игнорировать меня.
Он снова начинает двигать нас к стене. Поток краски становится менее прозрачным и
влажнее, а размытые линии делают идеальный круг, пока он руководит мной. Затем он тянет
наши руки назад и быстрее двигает банкой, делая зигзаги вперед и назад. Краска ложится
