– Знакомое такое оружие, – договорила триаморфиня, протягивая руку вперед. – Вот…
Средней длины острый кинжал отливал тусклой и неинтересной сталью под таким же стальным небом. Эдмус наклонился и деликатно провел по нему пальцами.
– Ого! – игриво отметил наш спирит. – Неужто кинжальчик Цепеока залетел так далеко? Ну, что вы так смотрите? Вы хотите задать мне умный-преумный вопрос? Я с детства таких не понимаю, потому скажу просто: конечно, герцог его мог убить. Захотел бы – и мог. Сказать одно слово, вот это самое «Убить!» – и показать пальцем.
Аргумент шута был признан несокрушимым.
– Но тогда кто-то хотел бросить тень на герцога? – с готовностью предположила я, вспоминая детективные истории, которых я в изобилии перечитала по дороге на учебу.
– Это какую? – возразила Виола. – Неужто спириты такие дураки, чтобы не понять то, что понял…
– Я, – Эдмус слегка поклонился. – Ну, а может, своего ножичка не было у кого-то, вот и…
Но дальше его не стали даже слушать. Под прикрытием от прослушки на стене развернулось бурное обсуждение ситуации. Обсуждали Йехар, Виола и Веслав. Я решила быть не умной, а разумной и не участвовала.
– Нужно узнать, легко ли похитить такой клинок…
– Легко ли? Это тебе не Глэрион, он их сам направо-налево метает!
– Но тогда непонятно, кто и зачем принес его к Глядящему, так?
– Говоря открыто, он сам мог его подобрать для чего-либо, а потом… или же его могли к нему подбросить…
– Зачем?
– Неясно. Как неясно, какая связь между этим убийством, тем стражником и теми, о которых нам сообщил Аррн, алхимик, ты проверил то, что он говорил нам?
– Откуда мне там знать, что он вам говорил! Чуть ли не все молчат, кое-что вытянул по крупицам… смерти эти уже лет десять идут, и все одно и то же: дверь закрыта, орудия разные, а на лицах у них приветливые такие выражения…
– Знаешь, Веслав, мне тоже показалось что-то знакомым в лицах тех двух, - это голос Виолы. – Как будто что-то такое… близкое…
В разговор ворвалось красноречивое молчание Йехара. Виола сердито кашлянула – мол, не говорите мне, что я не так выразилась.
– Это явно не просто так, – продолжил Поводырь. – Почему умирают лишь придворные или шпионы? Почему столько лет? И если для спиритов это столь чужеродно – почему…
– А по мне – мы ерундой занимаемся, - отрезал Веслав. – Тебе знак индульгенции еще руку не натер?
– Зато тебе не терпится его применить!
Ясно. Перешли все же на личности. Я бочком отодвинулась в сторону и сделала вид, что мы почти незнакомы. Заодно глянула, что там поделывает Эдмус.
Он не был занят абсолютно ничем. Смотрел в серое небо так, будто надеялся кого-то там высмотреть.
–- Следим? – осторожно поинтересовалась я.
– А, – отозвался шут. – Думаю про Табу. Кто б знал, что я умею?
Его тон мне не понравился. Он был уж слишком беспечным.
– И что думается-то?
– Да ничего, – он еще пристальнее уставился на небо и показался мне странно молодым в эту минуту. – То, что Аррн говорил о прежних временах… Эрниок считал, что мы будем лучше летать, что оно примет нас лучше, если ничто не будет приковывать нас, – он топнул ногой по стене, – или тянуть вниз.
Я тоже посмотрела в небо. Здесь, под пронизывающим ветром, на высоте, оно казалось угрожающе низким. Впервые я удивилась, почему мы не задыхаемся от разреженного воздуха. Магия спиритов?
– У спирита нет ничего дороже неба, - тем временем пояснил мне шут. – Ничего и никого… Это жизнь, свобода, каждый вздох… У нас считается, что в небе иногда можно увидеть свою судьбу.
Я честно попыталась высмотреть что-нибудь в тяжелых облаках, но ничего конкретного там не было. Слева, правда, вырисовывалось что-то вроде грозящего кулака, но хотелось верить, что к моей судьбе это никакого отношения не имеет.
– Почему меня не держат крылья, как остальных? – пробормотал Эдмус, щурясь вдаль.
На мой взгляд, летал он превосходно, а непонятная хандра объяснялась тем, что он заболел.
Дальше я испугалась еще больше. В голосе Эдмуса прозвучали вдруг разом боль и ярость:
– Но как эти я не хотел бы летать.
Он все еще смотрел куда-то в небо. Я напрягла зрение, но различила только две далекие черные точки. Может, кто-то из спиритов…
