— Ты не можешь призвать каждого, кто не согласен с тобой, женщина! Во всяком случае, не в этой стране! Ты спровоцируешь революцию!
— Я… — промямлила Финнистер.
— И это погубит не только нас, — сказал Оулинг. — Всю службу целиком. Он ударит просто по деньгам. Знаю я этот тип. Он не блефует. Это будет катастрофа!
Оулинг затряс головой, видя проходящий перед его мысленным взором парад рушащихся военных проектов, которые маршировали в бездну с транспарантом «Оставь надежду».
— Это Псих-Бюро! — прорычал Оулинг. — Чтоб они подавились своими блестящими идеями!
— Говорила я вам, что они пустоголовые, — сказала Гвен.
— Спокойно, Гвен, — вмешался Батлемонт.
— Да, Андрэ.
— Ну и что мы будем делать? — вопросил Оулинг.
— Я скажу вам, что, — ответил Батлемонт. — Вы оставляете в покое нас, мы оставляем в покое вас.
— Но как насчет моей вербовки? — возопила Финнистер.
— Думаете, наша Гвен, больная или здоровая, не может решить ваших проблем? — спросил Батлемонт. — Для вашей вербовки вы используете программу, как намечено.
— Я не буду!
— Будешь! — процедил Оулинг.
— Генерал Оулинг, я отказываюсь иметь…
— Что будет, если я вывалю эту проблему перед генеральным штабом? — спросил Оулинг. — В какую сторону начнут катиться головы? В Псих-Бюро? Естественно. А кто будет следующим? Люди, которые должны были решить это на месте, вот кто!
— Но… — Финнистер сморщилась, словно у нее заболели зубы.
— Собственно говоря, идея мисс Эверест звучит вполне разумно… правда, понадобятся некоторые модификации.
— Никаких модификаций, — заявил Батлемонт.
«Он так похож на Наполеона!» — подумала Гвен.
— Лишь в малых, незначительных деталях, — успокоил его Оулинг. — Из инженерных соображений.
— Возможно, — согласился Батлемонт. — Но модификации будут проводиться только при нашем одобрении.
— Я уверен, что мы договоримся, — сказал Оулинг.
Финнистер встала и повернулась к ним спиной.
— Одна маленькая деталь, — промурлыкал Батлемонт. — Выписывая для агентства счет по двойному тарифу, приплюсуйте там еще премию для мисс Эверест.
— Естественно, — согласился Оулинг.
— Естественно, — усмехнулся Батлемонт.
Когда космические вояки удалились, Батлемонт повернулся лицом к Гвен и топнул ногой.
— Ты была очень плохой, Гвен!
— Но, Андрэ…
— Отставка! — рявкнул Батлемонт.
— Но…
— О, я понимаю, Гвен. Это моя вина. Я слишком сильно тебя загружал. Но это в прошлом.
— Андрэ, ты не…
— Да! Я понимаю. Ты собиралась утопить корабль и пойти на дно вместе с ним. Бедная моя Гвенни! Это же самоубийство! Если бы ты только уделяла внимание своему телелогу и Интердреме.
— Я никому не хотела причинять здесь вреда, Андрэ. Только этим двоим…
— Да, да. Ты совсем запуталась.
— Это правда. — Гвен почувствовала, что сейчас заплачет. Она не плакала… с тех пор, как… она не могла вспомнить, когда. — Ты знаешь, я не могу вспомнить, когда я вообще плакала.
— Вот в этом-то все и дело! — воскликнул Батлемонт. — Я все время плачу. Ты нуждаешься в чуткой заботе. Тебе нужен кто-то, кто научил бы тебя плакать.
— Ты будешь меня учить, Андрэ?
— Буду ли я… — Он смахнул слезы с глаз. — Ты отправишься в отпуск. Немедленно. Я поеду с тобой.
— Да, Андрэ.
— А когда мы вернемся…
— Я не хочу возвращаться в агентство. Я… не могу.
— Вот оно что! Рекламный бизнес! Он сводит тебя с ума!
Гвен пожала плечами.
— Я… Я просто не могу встретить лицом к лицу еще одну кампанию. Я… просто… не могу.
— Ты будешь писать книгу, — объявил Батлемонт.
— Что?
— Лучшая терапия, какая до сих пор известна. Сам это однажды проделал. Ты напишешь о рекламном бизнесе. Ты вытащишь на всеобщее обозрение все грязные трюки: гипносозвучия, субвизуальные мерцающие изображения, рекламодатели, финансирующие учебники, чтобы заставить их рекламировать себя, маточные комнаты, где программируют юсикер. Все.
— Я могла бы это сделать.
— Ты расскажешь все, — уточнил Батлемонт.
— Еще бы!
— И сделаешь это под псевдонимом. Сафо.
— И когда начинается наш отпуск, Андрэ?
— Завтра. — На мгновение он вновь поддался прежней панике. — Ты не имеешь ничего против того, что я… безобразен, как свинья?
— Ты просто прекрасен! — заявила Гвен. Она пригладила его волосы поперек лысины. — А ты не имеешь ничего против того, что я умнее тебя?
