Его предпочтения в цвете и мороженом не показались ей неожиданными. Берк Бишоп казался застегнутым на все пуговицы и не мог позволить себе любить такие глупости, как мороженое. Но неужели в его жизни не было хоть одного человека, который мог бы оставить след в его сердце?! А если не человек, то хотя бы какое-нибудь домашнее животное в детстве. Ведь все когда-то имели любимого щенка, котенка или хомячка. Неужели у него ничего этого не было?
– Очень трудно разбить вам сердце, если вы никогда не любили, – пояснил он. – У меня не было и нет времени на сантименты.
Шеннон рассмеялась, и в этом смехе слышались нотки удивления и недоверия.
– Как вы можете говорить, что любовь не нужна? Ведь именно она заставляет вращаться эту землю.
– Землю вращает обычный доллар, – усмехнулся Берк. – Любовь здесь ни при чем.
От удивления Шеннон широко распахнула глаза.
– Весьма циничный взгляд на мир. Но ведь не все можно купить за деньги.
– Если бы у вас было столько же денег, сколько у меня, – произнес он со снисходительной улыбкой, – вы бы так не говорили. Поэтому я предпочитаю называть себя реалистом.
Хм, возможно, он был отчасти прав. Ведь собирается же он потратить деньги на покупку матери своему еще не родившемуся ребенку. И раз ему удалось это сделать, почему он должен думать иначе?
Шеннон почувствовала жалость к этому человеку, чья жизнь была такой пустой и бессмысленной, что он даже не верил в любовь. А уж Шеннон знала, насколько всесильной и исцеляющей может быть любовь. Любая: любовь между родными, между друзьями, между мужчиной и женщиной…
Да, видимо, Берк никогда не любил, но Шеннон почему-то подозревала, что все его выдуманные теории разлетятся в прах, когда он возьмет на руки крошечное беззащитное создание – собственного ребенка. И в этот день (конечно, если это не случится раньше) он откроет для себя силу подлинной любви – любви, которую не купишь.
– Ну что ж, давайте отложим разговор о чувствах и обратимся к вещам более банальным – денежному вопросу. Ведь для поддержания крепкого здоровья вам потребуются деньги.
От неожиданности Шеннон поперхнулась. Потом она отложила вилку в сторону.
– Значит, вы приняли решение?
– Я принял решение сразу же, как только вы вошли в мой офис. Вы именно та женщина, которая станет лучшей суррогатной матерью для моего малыша. Поздравляю, мамочка!
Прошло несколько недель с тех пор, как Берк принял решение, что именно Шеннон станет матерью его будущего ребенка. Она видела его за это время всего несколько раз, да и то их встречи были краткими. Хотя его секретарь не раз звонила, чтобы в очередной раз пригласить девушку на обед с мистером Бишопом.
Но Шеннон отклоняла все приглашения и радовалась, что он не звонит сам.
Она не хотела проводить с ним больше времени, чем это требовалось по контракту. Для нее и без того решение стать суррогатной матерью было очень ответственным шагом. Шеннон прекрасно понимала, что ей придется тяжело, когда настанет время расстаться с ребенком, которого она будет носить под сердцем целых девять месяцев. Но решение принято, и назад дороги нет.
Поэтому в указанный день она явилась в клинику, чтобы осуществить искусственное оплодотворение. Доктор Кокс, врач, которого Берк знал, наверное, тысячу лет, приветливо встретил ее и проводил в кабинет. Шеннон уже сдала все необходимые анализы и была готова к операции. Она разделась, легла на больничную кушетку и стала ждать, когда придут доктор и медсестра. Оба не заставили ее долго ждать. Шеннон повезло: медсестра оказалась очень опытной и всячески подбадривала девушку. Тут дверь неожиданно открылась, и вошел Берк Бишоп. Вот уж кого она не ожидала здесь увидеть. Шеннон смутилась.
– Вы не будете против, если я поприсутствую на операции?
Шеннон охватило волнение. Наверное, во всем штате не было женщины, которая осталась бы равнодушной к этому мужчине. Она бы предпочла, чтобы операция проходила без него, но он был будущим отцом ребенка, так что имел полное право присутствовать при этом.
– Можете остаться, если хотите.
Доктор и медсестра уже подготовились к операции. Все заняло около часа, в течение которого Берк находился рядом. Наконец все закончилось, и Шеннон было позволено одеться.
