После его отъезда на Кати наваливалось дело, из-за которого она тоже не любила среды. Вот уже три месяца по средам к ней на сеанс акупунктуры приходил пациент по имени Оуэн. Кати любила всех своих пациентов. Она верила, что люди по натуре добры и только обстоятельства вынуждают их поступать дурно. Да и Оуэна она не то чтобы не любила… Ей было глубоко жаль его. Жизнь его была кошмаром: жена ушла от него к человеку, живущему за соседней дверью. По ночам, лежа в постели, Оуэн слушал, как Мириам и его бывший приятель Тед за стеной занимались сексом. Поэтому теперь он спал на надувном матрасе в гостиной на полу, а спальню использовал под кладовку. Свою работу в мясной лавке Оуэн потерял, потому что его поймали на том, как он размазывал плевок (он, по крайней мере, утверждал, что это были слюни, хотя кто знает, это могла быть и другая жидкость физиологического происхождения, желающих особенно всматриваться не нашлось) по свиному окороку, который должны были доставить Теду и Мириам. Нижний Шиппингем был не тем местом, где жителям представляется много возможностей заработка, так что теперь он перебивался на пособие, сидел на террасе в своем коттедже изо дня в день и время от времени громко выкрикивал оскорбления в адрес жены, которой скоро предстояло стать бывшей женой.
К Кати он обратился, находясь в особенно гнетущем настроении. Его направила к ней свояченица (которой скоро предстояло стать бывшей свояченицей) Айприл, регулярно приходящая к Кати на сеансы ароматерапии. Она слышала, что акупунктура помогает при депрессиях. Сам он сначала думал, что все это чушь — лежишь, а тебе втыкают иголки в тело, и корчишься, когда эти иголки еще и поворачивают. Правда, потом какое-то время чувствуешь себя расслабленным, но все равно он не находил, что ему стало лучше в целом.
Но вскоре они разговорились, и он обнаружил, что Кати внимает ему с готовностью и сочувствием. Ему понравилось, что его просто слушают и не пытаются доказать, будто виноват он сам, потому что не соблюдал правила личной гигиены и не помнил годовщин свадьбы. Кроме того, Кати была хорошенькой и добросердечной. И ему понравилось каждую неделю проводить время в ее благоухающем благовониями домике.
Началось все с того, что Кати показалось, будто она и вправду способна помочь Оуэну. Он определенно страдал от недостатка самоуважения, и она намеревалась сделать все, чтобы он вновь обрел уверенность в себе. Кроме того, двадцать пять фунтов, которые стоил сеанс, были весьма кстати. Однако вот уже несколько недель он не платил ничего. Жалея его, она согласилась вместо денег принимать расписки, а расчет отложить до того, как он снова встанет на ноги. Его долг уже зашкаливал за сто фунтов.
Но постепенно Оуэн стал внушать ей беспокойство. Она ловила на себе его голодный взгляд, а однажды он позвал ее пообедать вместе, но она мягко отклонила приглашение.
Дала понять, что коль скоро она — бесплатный консультант, это будет неэтично. Но и это не главное, — у нее есть друг. Оуэн принял отказ с пониманием, сказал, что ему очень нравится ее верность Джеймсу.
Следующую неделю в то время, как она вонзала иглы ему в голову, он рассказывал ей о своих неудачах с женщинами, об обиде на жизнь, о глубоко сидевшей в нем убежденности, что он хуже других. Кати не боялась Оуэна, не считала, что он способен наброситься на нее или сделать ей неприличное предложение, однако стала уставать от него. Она была недостаточно квалифицированна, чтобы справиться с его глубокими эмоциональными проблемами. Начинала понимать, что Оуэн нуждается в профессиональной помощи. Она пыталась обсудить с ним это, предложила обратиться к психоаналитику с опытом, но он явно расстроился и не захотел слушать.
И в это утро дела обстояли не лучше. Они ничуть не продвинулись — в который раз обсуждали одиночество Оуэна, его низкую самооценку, и Кати предложила зажечь лампу с иланг-иланговым маслом для поднятия настроения. Посоветовала ему переехать куда-нибудь подальше от Мириам — она заговаривала с ним об этом уже несколько раз, — но он, как всегда, пропустил совет мимо ушей. Попыталась намекнуть, что польза от иглоукалывания будет больше, если он расслабится и помолчит минут двадцать, но он возразил, что, когда они беседуют, ему становится легче. А она сегодня меньше, чем когда-либо, была настроена выслушивать его излияния — из-за этого звонка, который раздался перед самым его приходом…
